разумеется, останусь, – отвечал Ла-Рукет. – Старый генерал Легрэн, разбитый параличом на обе ноги, велел на руках принести себя; он дожидается голосования в зале конференций… Император не ошибается, рассчитывая на преданность всего законодательного корпуса. Все наши голоса к его услугам в таком торжественном случае.
Юный депутат употребил все усилия, чтобы состроить серьезную мину политического деятеля. Он откинул назад свою рожицу, с белокурым редким пушком, напоминавшую фарфоровую куклу, и мерно раскачивал головою. С минуту он как будто наслаждался двумя последними ораторскими фразами, состряпанными им, а затем залился смехом.
– Боже мой, – проговорил он, – как смешны эти Шарбоннели!
Вместе с Капом он принялся трунить над ними. На г-же Шарбоннель была нелепая желтая шаль, а на ее муже – один из тех провинциальных сюртуков, которые как будто скроены топором. Супруги, толстые, красные, приземистые, почти уткнулись подбородком в бархат рампы, чтобы лучше следить за ходом заседания, но вытаращенные глаза их говорили, что они ровно ничего не понимают.
– Если Ругон слетит, – пробормотал Ла-Рукет, – я не дам двух су за процесс Шарбоннеля… А вот тоже и г-жа Коррёр…
Нагнувшись к самому уху Кана, он продолжал очень тихо:
– Кстати, вы ведь знаете г-жу Коррёр; скажите мне, что это за личность? В былое время она содержала меблированные комнаты, не правда ли? Ругон жил у нее? Рассказывают даже, что она ссужала его деньгами?… А теперь чем она занимается?
Кан стал очень серьезен. Он медленно гладил свою бороду.
– Г-жа Коррёр очень почтенная дама, – отчетливо проговорил он.
Эти слова сдержали любопытство Ла-Рукета. Он сжал губы с видом школьника, получившего нахлобучку. Оба молча глядели с минуту на г-жу Коррёр, сидевшую возле Шарбоннелей. Светло-лиловое, очень яркое ее платье щеголяло кружевами и богатой отделкой. Лицо у нее было слишком румяно; лоб покрыт мелкими завитушками, как у белокурой куклы; жирная шея открыта и все еще прекрасна, невзирая на сорок восемь лет г-жи Коррёр.
Но в эту минуту в глубине залы послышались хлопанье дверей и шелест юбок, заставившие обернуться все головы. Высокая девушка, удивительной красоты, одетая очень странно, в зеленом атласном, худо сшитом платье, вошла в ложу дипломатического корпуса в сопровождении пожилой дамы в черном костюме.
– Ах! Это красавица Клоринда! – пробормотал Ла-Рукет и встал, чтобы поклониться на всякий случай.
Кан тоже встал. Он нагнулся к Бежуэну, вкладывавшему свои письма в конверты.
– Послушайте, Бежуэн, – прошептал он, – здесь графиня Бальби с дочерью… Я пойду, спрошу у них, не видели ли они Ругона?
У бюро президент взял новую охапку бумаг. Не переставая читать, он бросил взгляд на красавицу Клоринду Бальби, прибытие которой вызвало шепот в зале, и, передавая одну бумагу за другой секретарю, произносил скороговоркой, не соблюдая ни точек, ни запятых:
– Законопроект об увеличении пошлины на привоз съестных припасов
