или это просто перерыв перед новой волной атаки? Томительное ожидание… Наконец тот же мужской голос, уже другим, не страшным тоном, извещает: «Отбой воздушной тревоги! Отбой воздушной тревоги!..» Люди с облегчением, едва оправившись от страха пережитого, расходятся по квартирам, чтобы вскоре, иногда через час, снова услышать жуткий вой сирены и голос: «Воздушная тревога!..» В некоторые дни тревога объявлялась пять, шесть, восемь, а то и десять раз.
Мне запомнилось, что все это обычно происходило в темное время суток, и когда мы бежали в бомбоубежище, по небу уже скользили лучи прожекторов, и слышен был завывающий гул немецких бомбардировщиков. А еще по небу плыли огромные толстые аэростаты. Мы сразу различали звуки моторов наших и немецких самолетов. Я до истерики пугался людей с хоботами противогазов, сновавших по улицам. Я буду помнить блокаду всегда.
Мама рассказывала, что потом, привыкнув, многие уже не прятались в бомбоубежищах: кто-то играл со смертью от храбрости или отчаяния, а многие потому, что просто не было сил бегать туда-сюда.
Голод диктовал свое – мама свою мизерную пайку хлеба иногда отдавала нам с братом – я очень хорошо это помню.
Конечно, все пережитые лишения сильно подорвали в дальнейшем здоровье нашей матери. Помню, как я собирал на полу крошки хлеба, упавшие со стола. Еды другой не было. Мама давала нам «дуранду» – эта несъедобная плитка состояла из жмыхов клея и соломы, мы радовались и сосали эти кусочки дуранды как шоколадки. Помню, как ругала меня мама, когда я поменял эту дуранду на кость у девочки моего возраста, которая с аппетитом грызла ее. Через много лет после окончания войны я проходил мимо магазина с непонятной мне тогда надписью «ФУРАЖ» и увидел на витрине точно такую же плитку, такого же цвета, но только очень большую. Я попросил взвесить мне 100 граммов, уж больно хотелось мне еще раз вспомнить и попробовать эту вкуснятину того времени. Продавщица удивленно посмотрела на меня и сказала, что мы продаем только плитками. Пришлось купить эту плитку, напомнившую мне дуранду, цвет и вкус которой мне когда-то казался шоколадкой. Я отошел от магазина – попробовал и чуть не поперхнулся – так это было горько и невкусно. Потом мне объяснили, что этот магазин «ФУРАЖ» торгует только кормом для скота.
Из воспоминаний моей матери. О качестве хлеба можно и не говорить. Хлеб состоял из пищевой целлюлозы, хлопкового жмыха (до войны использовался в топках пароходов), обойной пыли, вытряски из мешков, кукурузной муки и ржаной муки. На вкус хлеб был горьковато-травянистый, другие продукты по карточкам почти не отоваривались, иногда до ноября 1941 г. вместо положенного мяса 25 г на день выдавали на выбор яичный порошок, студень с отвратительным запахом. Мама рассказывала, как от истощения после нескольких дней кровавого поноса умерла наша соседка. Завернули тело в простыню и перевязали бельевой веревкой, пришел дворник и куда-то на санках ее увез. Хотелось пробудиться от страшного сна, но настоящий кошмар ждал нас впереди.
Окна
