ночной.
– Ох вы, бабьи дела келейные! —
Положил свою кладь на лавочку.
– Вынь из ближнего, из нашейного
Из платочка сваво – булавочку.
Ты упрись ею в грудь высокую,
Напои ее кровью досыта.
А пленишь молодого сокола,
Помяни и меня, красоточка! —
Дерганула рукою спешною:
Грудь раскинулась – цветом яблочным!
Вынимает из тела грешного
Пурпуровую – всю – булавочку:
“Всю до капли кровь
За его любовь!
Всю из жилок прочь
За одну за ночь!”
Тот булавку враз
Ртом клыкастым – хвать!
– Как начнет в волнах
Дева-Зверь вставать —
И вколи ему змейку в шиворот,
Чтобы вся их любовь – навыворот!
От булавки той – будет крепко спать,
Она звать его, а он пуще спать…
Ляжет парень смирней травиночки,
От кровиночки-булавиночки.
Вру – оставь в руке
Бороденки клок! —
А она в тоске:
“Получай залог!”
И, прильнув к бороде взъерошенной,
В ночь – с улыбочкой перекошенной.
Лежит Царевич мой бессонный,
Как лебедь крылья разбросал;
“Всё отдал бы, весь сан престольный,
Кто бы мне душу распростал!
Не естся яблочко румяно,
Не пьются женские уста,
Все в пурпуровые туманы
Уводит синяя верста.
Каким правителем вам буду,
Каким героем-силачом —
Я, гусляришка узкогрудый,
Не понимающий ни в чем!
Как с конницей-свяжусь-пехотой,
Когда до бабы не охоч!”
И, опершись на локоточек,
Такой унылый смотрит в ночь.
А за дверью скреб да скреб…
“Дядька, ты?”
– Я, твой лодырь,
Твой холоп-лысолоб!
Светлый колос мой, опять клонишь лоб?
Слабый голос твой меня силком приволок!
Что ж не спишь опять? – “Не сплю, не дремлю,
Дрему, радужную птицу, ловлю.
Поступь легкая, и птица близка,
Да ни сети у меня, ни силка”.
– Не испить тебе бы маку? —
“He в настойке суть!
В этих подлостях и так уж
Я увяз по грудь.
Все-то нежат день-деньской,
Тешат, нянчат, —
Ровно цветик я какой,
Одуванчик!
Отчего душа теснится,
Грудь для вздоху мала?”
– Оттого, что Чудо-Птица
В
