встает наш, Царь-Девицын?” —
“Ошалела я от счастья, —
Нянька хнычет под ногами, —
Знать, за все мои молитвы, за слёзные,
Вить гнездо тебе, моя орлица безгнездная!
Знать, недаром карты врали,
Знать, недаром я все ночи,
Притаясь, наряд венчальный
Тебе шила-расшивала.
Утюжок пойду поставлю:
Хоть и глаженый, а надоть
Для красы провесть маненько…
– Что ж ты рот перекривила?”
“Kaк в раззолоченной попонке
Негоже бранному коню,
Ужель атласною тряпчонкой
Свою же славу заслоню?
Цельному войску господином
Была, – так справлюсь и с одним!
Одним своим лучом единым
Мы светел-месяц полоним”.
Опоясалась тут саблей,
Свистнула в кулак свой смуглый,
И на зов ее кулашный
Вихорь-Конь к ней на крылечко
Белой молнией взлетает.
“Ну, простимся, нянька, что ли?
Там, на площади великой,
Будет нам не до тебя уж”.
Чмокнула с размаху няньку
В рот морщинистый, соленый,
И с окошечка резного
Коню на спину с размаху
Белой птицею махнула.
Не колосочки овсяные
До солнышка встают в ряды, —
То ратнички ее стальные
Равняются на площади.
Толк по рядам прошел безвестный:
“Не будет Девы-нам-Царя!”
И что нам до зари небесной,
Когда земная нам заря!
Топчи, конь вражеский, посевы!
Все в море кол’кола, звонарь!
И вздох тут: “Дева! Дева! Дева!”.
И рокот: “Царь наш! Царь наш! Царь!”
Грудь в светлых латах, лоб – обломом,
С подсолнечником равен лик.
Как из одной груди тут громом:
“Сам Михаил-Архистратиг!”
“Здорово, стан сильномогучий!” —
Гремит громоподобный глас.
Рече – и, рассекая тучи,
Промеж рядочков понеслась.
Конь с Девицею точно сросся;
Не различишь, коли вдали:
Хвост конский, али семишёрстый
Султан с девичьей головы!
Как вихрь промеж рядочков вихрит,
Пот – градом сквозь пожар ланит.
Лишь где на том конце затихнет,
Уж на другом конце гремит.
Уж никогда грозней да лучше
Трубач губастый не трубил.
Гром-барабанщик обе ручки
По локоток себе отбил.
Как облачная рать в лазури —
Полк
