вот этой красотой….
Он развёл руки в стороны, словно пытаясь заключить в объятия всё, что их окружало.
– А оградить себя и семью от опасности я сумею всегда.
Взгляд Майделя похолодел. Кулак его опустился на замершего кузнечика, превратив несчастное существо в липкое месиво.
– Вот как надо бороться за своё место в мире! – заорал он так, что близ юношей полегла трава. – Ты никого не сможешь защитить, если у тебя не будет желания ударить! Имея возможность стать великим, ты хочешь отказаться от исторической миссии ради романтических бредней.
И язвительно подчеркнул:
– Твоя светлость….
Взвившись, Конрад что-то пробормотал сквозь зубы, и Вольф почувствовал, что не может шевельнуть ни одним членом: приятель наложил на него заклятие обездвиживания.
– Не смей делать такого при мне, – угрожающе процедил тот, показывая на останки насекомого. – И возвращаться к этому разговору тоже не вздумай. Я поделился с тобой своими планами, всё будет так, как я сказал, и даже не пытайся меня переубедить. Обтурацио!33
Майдель рухнул в траву, со страхом и изумлением глядя на друга, выпрямившегося во весь свой двухметровый рост и взирающего на него сверху вниз. Внезапно он почувствовал себя тем самым кузнечиком, над которым навис огромный кулак. Поёжившись от непривычного ощущения, маг примирительно сказал:
– Ну, прости меня, Кон! Я перегнул палку. Не хочешь, как хочешь, дело твоё.
Виттельсбах расслабился и сел рядом.
– Я люблю тебя, Вольфи, и меня тревожит твоя нередко неоправданная жестокость. Детство у тебя было несладким, я понимаю, но, поверь, и моё меня не баловало. Оставь ты мысли о власти и наслаждайся жизнью.
Визави покачал головой.
– Каждому своё, Конрад.
Неподалёку прозвучал девичий смех, и Майдель перевёл разговор на другое:
– Мне кажется, что Гизела с Хорстом уже собрали все ромашки на лугу и даже успели погадать на любовь, – хитро улыбнувшись, сказал он.
Друг встревожился.
– И верно, пожалуй, они слишком долго остаются наедине.
– Ревнуешь? – лукаво спросил Вольф.
– Не то чтобы, – смутился Виттельсбах, – но всё же как-то неспокойно.
– Ну, тогда пошли к ним.
И мальчики, вскочив, наперегонки побежали на звук весёлых голосов.
Память вырвала колдуна из этой грёзы и перенесла на два года вперёд в совершенно иное место. В столь болезненном состоянии чародею мог бы привидеться кошмар, но воспоминание оказалось не таким уж плохим – всего лишь отрывок из незначительного, давно прожитого дня.
Зал был залит светом и шумел, словно морские волны. Щебетали дамы, наряженные в вечерние платья от лучших кутюрье мира, беседовали о своём мужчины. Все ждали появления главной фигуры – хозяина сегодняшнего вечера,
