с непроницаемым лицом наблюдал, как подданные выстраиваются в ровную шеренгу, готовясь принять любое наказание, которое он им назначит. Но дрогнул, когда конвоиры ввели в помещение пленников. У кого-то не хватало ноги, кто-то смотрел на мир чёрными провалами глазниц, некоторые лишились рук, и только немногие смогли самостоятельно войти внутрь.
– Это все? – прозвучал вопрос.
Ременг покачал головой.
– Нет. Остальные мертвы. Съедены.
– Господи, прости их, – прошептал Рештлиг, – ибо они не ведают, что творят.
Он уже собирался заговорить, когда в дверях показался Нодж, неся на руках хрупкую девушку. Прижимая её к себе, он пристроился на правом фланге. Президент сделал шаг вперёд.
– Она умерла? – вопросил он.
– Она спит, – тихо ответил Нодж. – Я хотел воспользоваться ею, как женщиной, но не смог, малышка очень расстраивалась. Как можно обидеть такое милое существо?
Гигант нежно поцеловал несостоявшуюся жертву в макушку. Вдоль строя прокатилась волна смеха, кто-то назвал Ноджа дураком, но от яростного рычания Рештлига шум мгновенно стих.
– Он не дурак, – повысив голос, произнёс президент, – Нодж единственный, кто сумел в этой ситуации остаться человеком. Люди не едят себе подобных, это недопустимо. Как и насилие над женщиной. Вы нарушили божьи законы и будете наказаны. Кто из вас отведал плоти пленных?
Поколебавшись, вперёд шагнули все, кроме Ноджа и ещё двоих-троих мутантов. Огромного роста гвардейцы, стоявшие за спиной Рештлига, двинулись к ним, поднимая оружие, но их остановили слова Ременга:
– Тихидр, – сказал он громко, – нас очень мало. Если ты сейчас убьёшь этих людей, то не станет ли это началом конца? Сохрани им жизнь, накажи лучше меня.
Солдаты в ужасе уставились на вожака, а тот направился к противоположной стене и, прислонившись к ней, бестрепетно ждал смерти. Гвардейцы повернулись к нему…
– Нет, – крикнул Рештлиг.
И повторил одновременно с негромким эхом:
– Нет. Ременг слишком много сделал для нашего сообщества, чтобы мы могли позволить себе его убить. Ты не умрёшь, Оракс, но будешь изгнан. Возьми всё необходимое и уходи. Жизнь на поверхности трудна и опасна, и я желаю тебе стойкости.
Повернувшись к провинившимся, он добавил:
– Впредь так будет с каждым, преступившим закон, и запомните….
Прервал его ноющий звук, это плакал Нодж.
– Президент, – прерывающимся голосом с мольбой сказал великан, – изгнание хуже смерти. Зачем вы так поступаете с господином Ременгом? Он ошибся, но разве человек не имеет права ошибаться? Разве вы никогда не совершали ошибок? Главное, чтобы это не повторилось.
Рештлиг задумался, взвешивая все «за» и «против». Наступило тягостное молчание, длившееся несколько минут. Наконец, президент поднял голову.
– Ты прав, Нодж, – мягко сказал он, – пусть Оракс остаётся, но….
Интонации
