весел. Вдруг зашел спереди и неожиданно опустился перед Софи на колено.
Ирина обмерла. Таким отца она никогда не видела. Сергей Ильич раскинул руки.
– Душа моя, Софи, я желаю подарить вам свою любовь! Примите же мой дар!
Ирина не поверила своим ушам.
– Ах, Сергей Ильич, опять вы за свое, – Софи снисходительно посмотрела на ухажера. – Оставьте с вашей любовью! – легонько ударила Сергея Ильича сложенным веером по плечу. – А, впрочем, нет, – она пленительно улыбнулась, – пожалуй, положите ее туда, – указала веером в противоположный конец зала. – В уголок. Будет время, я подумаю, что с ней делать! – царственным жестом протянула Сергею Ильичу руку для поцелуя, которую тот схватил и прижал к губам, потом решительно высвободила руку, обошла поклонника и сделала знак музыкантам, чтобы продолжали играть.
Лицо Ирины залилось краской.
«Как удачно, что Николай Сергеевич стоит к ним спиной и ничего не видит», – подумала она и, поспешно подхватив Ракелова под руку, отвела в сторону, за колонну, ближе к бильярдной, где по-прежнему кипели страсти и доносились обрывки фраз:
– Распутин! Распутин! Все эти рассказы про «тибетские настойки» – вздор! Государь околдован каким-то внутренним бессилием! Ах, если бы он рассердился! Государыня билась бы в истерике, но пусть! Хуже будет, если в истерике забьется Россия!
– Господи, что же это такое, Николай Сергеевич? – воскликнула Ирина. – Куда ни придешь, только и разговоров об этом Распутине. Будто уж и нет других тем. Не кажется ли вам, что все это – мыльный пузырь? Больше пустых слов, чем реальных к тому оснований?
Ракелов в задумчивости потер пальцами переносицу.
– Знаете, Ирина Сергеевна, мне однажды довелось видеть Распутина. Скажу честно, у него и впрямь есть сила. Этакий магнетизм и колдовское воздействие, устоять перед которыми обычному человеку невозможно.
Ирина глянула удивленно.
– Да и можно ли осуждать царицу, – продолжил Ракелов, – если Старец для нее – последняя надежда спасти престолонаследника? А ведь Александра Федоровна не только царица, но и мать, готовая на все ради спасения единственного сына. И как знать, что для нее важнее – жизнь царевича или судьба России.
– Вы хотите сказать, что у Распутина на самом деле есть некие способности? – недоверчиво спросила Ирина.
– Есть, – кивнул Ракелов, – определенно есть! Не желаете присесть? – указал на небольшой обитый темно-зеленой кожей диван у стены. – Князь Феликс Юсупов недавно в узком кругу рассказывал, – Ракелов понизил голос и заговорил таким тоном, чтобы стало ясно – он сам участник той беседы, – как Старец лечил его от телесного недуга.
Ирина села, машинально расправив складки платья.
«Зачем я сегодня в синем? – поймала себя на мысли. – Надобно было надеть голубое».
– И как же Распутин
