перебьёшься.»
– Гера, четыре.
Дьячков пожевал губами.
– Нет.
– Ну, нет – так нет. Как хочешь… Кстати, а вот эти «зайки» мне нравятся. – И я указал подбородком на глазасто-грудастую парочку, состоявшую из брюнетки и рыженькой. «Зайки» под ручку прошли к плакату Натали Портман и замерли рядом с блондинкой. – Возьмём девочек? Только брюнетка, чур, моя.
– Что?.. Артём, подожди ты, какие ещё девки, когда мы с ценой так ничего не решили? Ты за четыре восемьсот будешь покупать?
В общем, бизнесмен из Германа был такой же, как из его мамы – школьный завуч. То есть «никакой» в принципе.
– Четыре, Гера. Че-ты-ре. У меня больше нет. Давай, сворачивай трёп, а то «заек» упустим. – Девочки, облюбованные мной, топтались у плаката и, игриво оглядываясь на нас, с хохотом и шутками выбирали себе какую-то ерунду – не то помаду для волос, не то блеск для лица. Впрочем, я в этом не разбираюсь.
– Гера, всё, я пошёл к брюнетке. – Я начал вставать.
– Четыре пятьсот!
– Дьячков, ну нет у меня больше. Всё, давай, созвони…
– Ладно, твоя взяла, – проворчал Герман. – Пусть будет четыре. Но тогда брюнетка моя.
– Ещё чего!.. Впрочем, так и быть. Но если склеим «заек», то едем к тебе. У меня завтра утром мать в Москву приезжает.
– Сволочь ты, Соболев… Ладно, уболтал.
Вот так я его и сделал.»
– 2 —
««Он не любил критику от женщин. Он вообще не выносил, когда женщина им командовала. Женщина была для него слабым существом, и это он диктовал ей условия. Он был талантлив, и умел обвораживать, но у него был бешеный нрав, и хватка – почти железная. И всё, что было связано с ним, было непредсказуемо».
Продиктовав в мобильный телефон последние строчки своей первой книги, я остановилась за плакатом с Натали Портман, рекламирующей тональный крем от «Шанель». Убрала сотовый в сумку и покосилась на двух молодых людей, сидящих в коричневых креслах за бежевым столиком в кафе «Стокманн». В полупустом торговом центре эти двое выглядели интригующе: красавец-блондин и мальчишка-брюнет, одетые в дорогие костюмы. Впрочем, брюнет мне сразу не понравился. Стройный и миловидный, он, тем не менее, казался созданным из каких-то ломанных линий. А вот второй умел произвести впечатление: широкоплечий, солидный, обладающий уверенностью человека, знающего себе цену.
«Вот его я и сделаю героем своего романа, когда буду выбирать обложку для книги», – тут же решила я.
То, что произошло через секунду, смахнуло мою уверенность так же быстро, как порыв ветра уносит с собой ненужный клочок бумаги. Брюнет что-то сказал блондину, и тот обиженно надул щеки. Брюнет же непринужденно улыбнулся, продемонстрировав белозубую улыбку, плавно встал (и куда только делась скованность?) и уверенным шагом направился к парочке девиц, на вид лет восемнадцати (высокие каблуки, мини-юбки, сильно декольтированные
