по-армянски – hац, и армяне – ужасные хлебоеды. Вот почему слово «кушать» в народе обязательно звучит как «кушать хлеб», даже про младенца, вцепившегося в мамину грудь. Если же пришедший домой с друзьями армянский муж бросает: «(h)ац дырь», то есть «положи хлеб (на стол)», то это означает, что вскоре на столе появятся не только хлеб, но и сыр, зелень, всевозможные закуски и салаты. Даже голодовка переводится на армянский как «отказ от хлеба» – (h)ацадул. Если же мы попытаемся буквально перевести с армянского «(h) оге(h)ац», что по-русски означает поминки, то и здесь получается «хлеб в честь души». Словом, хлеб – это основа армянской трапезы, отразившаяся в языке и во всех его диалектах.
Судя по краткости слова «(h)ац», можно понять, что хлеб – одна из древнейших составляющих армянского меню. Как и каждый человеческий детеныш, юное человечество осваивало речь, начиная с односложных слов. Чем древнее народ, тем больше в его языке односложных двух-трехзвуковых слов. Конечно, по мере развития науки и техники языки обрастают длиннющими конструкциями. Но чем богаче словарный запас из первоначальных, коротких слов, тем органичней этот язык для народа-носителя и крепче временная и генетическая связь тех, кто на нем говорил когда-то и продолжает говорить сейчас. Фактически язык позиционирует свой народ во времени вступления на историческую арену с уже освоенным багажом навыков и знаний.
Река Араке в Мегринском ущелье
Вскройте, как упаковку, сложное слово, и если найдете внутри два-три таких вот кратких смысловых корня, то можете быть уверены: знания, связанные с ними, были доступны вашим далеким предкам давным-давно. Возможно, задолго до того, как это представляла самая несовершенная из наук – лингвистика. Например, слово «теория», которое некогда писалось по-армянски почти так же – «те/ор/эа», буквально означало «если (в действительности) существует». Казалось бы, как вернее определить сущность понятия «теория»? Однако в XX веке слово было заново переведено с древнегреческого, где оно толкуется как «я наблюдаю», и получилось нелепое слово «тесутюн» армянского новояза. Хотя одних наблюдений для создания теории, согласитесь, маловато: тут нужна способность к систематизации, подогреваемая вечным вопросом «а верны ли мои выводы?» или «существует ли на самом деле тот самый элемент системности?». Кстати, и слово «теорема» в армянском – почти синоним: «те/ор/има», то есть «если мое действительно». Ведь теорему в отличие от аксиомы еще нужно доказать. Хотя для неустанно исследующих мир армян и та содержит элемент субъективизма, потому что «ак/с/и/ома» – это по-армянски «мой взгляд на общность». Живущие в России исследователи М. Зурикян и А. Дьюшунц независимо друг от друга и практически одновременно разработали теорию праязыка человечества, который суть – армянский язык. О том же пишет рекордсмен книги Гиннесса, знаменитый «человек-память» С. Гарибян. Раз уж мы все, не будучи даже знакомы, роем один и тот же тоннель, то свет недалеко, я уверена.
Ведь древний язык – это удивительный по своей универсальности ключ, способный
