не знаешь, куда именно они смотрят. Ты как будто смотришь в зеркало, а не в глаза. В зеркало, от которого хочется отвернуться. Поэтому… как они вас увидят? – спросил он, быстро качнув головой и издав безнадежный смешок. Я не представляю, что они видят.
Керри задумалась над тем, сколько времени он провел на этой службе. Привыкнет ли когда-нибудь к присутствию таких необычных врагов? Удалось ли это кому-нибудь из его предшественников? Что предстоит увидеть ей?
– Как я уже сказал, я придерживаюсь фактов, – продолжил Эсковедо. – Могу сказать вам вот что: когда вы совершаете подобное открытие, нужно быть готовым к тому, что время от времени один или двое будут исчезать в системе.
– В системе? Что это значит?
– Вы были правы, мы здесь не наукой занимаемся. Но в других местах занимаются именно ею, – ответил полковник. – Вы не можете быть настолько наивной, чтобы полагать, что проводить исследование – значит, весь день наблюдать за тем, как они ползают, и записывать, что они съели на обед.
Наивной? Нет. Керри подозревала это еще до того, как притащилась сюда, чтобы спросить об этом. Ей просто нужно было убедиться. Не обязательно быть наивной, чтобы надеяться на лучшее.
И этот ответ она увидела во сне, когда ей явилось страшное осознание, что, несмотря на то что инсмутские заключенные потеряли способность говорить на каком бы то ни было известном языке, они все еще могут кричать, если их правильно мотивировать.
Утром дождь сменился густым туманом, холодным облаком, которое осело на острове перед рассветом. Больше не было ни моря, ни неба, не было расстояния – только то, что лежало в нескольких футах от Керри, и бесконечная серость внизу. Не видя тропинок, усыпанных гравием, она боялась, что заблудилась и бредет к краю острова, где запутается в колючей проволоке, повиснет на ней и умрет раньше, чем кто-нибудь это заметит.
Сейчас ее каналы были открыты, интуиция усиливалась, и Керри чувствовала: это самое худшее место, в котором ей когда-либо приходилось бывать. Она не могла сказать, какая сторона несет большую вину.
С завтраком в желудке и кофе в руке она встретилась с Эсковедо в его кабинете, чтобы он сопроводил ее на край острова, где тюрьма выходила фасадом на запад, открывая вид на море. До самой Азии за ней не было ни островка суши. Огромное здание из кирпича было так насыщено влажным воздухом, что его стены будто покрылись илом. Оно возникало из тумана, будто затонувший корабль.
Интересно, каково это – зайти в это место и не выходить семьдесят лет? Что это может сделать с разумом человека? Были ли они вменяемы сейчас? Или просто рассматривали заключение как небольшое вмешательство в свою жизнь? Если их немедленно не убили, значит, есть вероятность, что они могут жить вечно. Возможно, они знали, что время – их союзник. Пока они живы, оно будет убивать их надзирателей, поколение за поколением.
До тех пор, пока они не смогут преодолеть последние несколько десятков ярдов до
