до Сани.
– Пошли.
Каждый день так. Жаль, только летом, конечно же. В школьное, учебное время мы редко все вместе собирались и никому, разумеется, не рассказывали о полетах ни в школе, ни дома. Потом осенью редко. А весной и вовсе поссорились и не доставали крылья.
А пока что были полеты почти одинаковые, как катание с горки: сначала немного взлететь, затем парить вниз и тормозить множественными взмахами, но разговоры однообразные.
– Так и будем низко летать или, может, переделаем? – уставшим и запыхавшимся голосом сказал Серега.
– Да лучше так, не разобьемся хоть. Особенно Женька, – Вовка.
– А я-то что, мне нормально, – сказал Женька, даже не чувствуя в своем ответе обмана.
– Ага, вчера чуть сосну не спилил, – шутливо заметил Вовка.
– Да ладно, пара шишек слетела… – снимая промокшую от пота футболку, ответил он.
– Не хочется переделывать, вдруг заметят. И я же говорил, не сломайте.
– Да никто и не собирается их ломать, – Сашка.
– А ты так и не хочешь никому рассказывать? – осторожно спросил Серега.
– Я же говорю – позже. Налетаемся – можно будет другим и рассказать, и дать полетать. А пока что, если вы мне друзья и не хотите ничего плохого мне, так все оставим.
– Да причем здесь друзья? Ты же знаешь, что это нехорошо – одни мы только летаем, – сказал Женька, обращаясь ко всем, словно нечто важное.
– Ну а другие только катаются на машинах, третьи катаются отдыхать неизвестно куда, да и девчонок особо сюда не вытянешь полетать, – я опять пытался как-то оправдать свою жадность.
– Ну да так-то. Ну ты же отправишь наброски чертежей, куда там открытия отправляют? – спросил Вовка.
– Отправлю, но позже.
Лучше бы отправил. Но иногда, не зная или, верней, затуманивая сознание неразделенными мечтами, мы ставим рвение к определенной цели выше других идеалов, чувств и чужих мечтаний.
– Слишком низко, на высоте ветер рвет. Боюсь, выше деревьев взлетать, – пожаловался как-то раз Женька, когда мы с ним вдвоем летали.
– Так ты не взлетай.
– Давай в следующий раз одни так же полетаем? Не будем никого звать.
– Ну да. Так больше времени. А пацаны не обидятся?
– Так никто не узнает. Просто скажем, что дома дел очень много, а сами сюда придем.
– А если увидят, как мы уходили?
– Ну тогда скажем, что освободились.
– Все у тебя так просто. Я не привык обманывать.
– А они нас ни разу не обманывали? Взять, к примеру, когда собирались на поляне без нас у костра и на футбол не звали, думая, раз мы играть не умеем, значит, и не будем.
– Ну да. Только все равно. Саня даже машину когда угонял, нас всех позвал, хотя места мало было, кататься. Да и Вовка, когда они
