скорописью любви выводя в воздухе танец восторга. Щемила тревога: все в любую секунду может оборваться, он просто не выдержит – это настоящий театр, трагическая ценность мгновения, полнота жизни.
Ничего подобного я не видел, пока не поехал к нему поступать и не провалился с треском, обнаружив полную неспособность к профессии, которую, как мне тогда казалось, держу за хвост. Однако поездка на старом автомобиле с битым лобовым стеклом продлилась счастливых девятнадцать лет, от Собиновского переулка в июньской Москве 1993-го до Остробрамских ворот в Вильнюсе 9 августа 2012 года. Медленный почтовый поезд памяти вряд ли пройдет этот маршрут со всеми остановками, да и ни к чему, но на некоторых полустанках хотелось бы задержаться.
– Ваша настольная книга? – спросила дама на собеседовании.
– Учитывая, что я параллельно заканчиваю филфак и стол завален книгами…
– И все же? «Моя жизнь в искусстве» Станиславского, «Путь актера» Михаила Чехова, «Репетиция – любовь моя» Эфроса?
– Извините, зачем вы перечисляете список литературы, рекомендуемой абитуриентам к поступлению? Я же перевожусь с режиссерского на режиссерский, ясное дело, все это я читал.
Но дама была неотступна, остальные заскучали.
– Я хочу понять, вокруг чего фокусируется ваш профессиональный интерес?
– Мой профессиональный интерес не фокусируется «вокруг», это звучит странно. Из постоянно читаемых книг, пожалуй – Библия.
В этот момент вошел Фоменко, бросил портфель на подоконник, спросил, не садясь:
– Алёша, а вы какой филфак заканчиваете параллельно с режиссурой?
– Русский, Герцовник, то есть педагогический.
– Я тоже заканчивал педагогический филфак, мы коллеги! А какие задания в прошлом и этом семестре вы делали на режиссуре?
– Этюды на органическое молчание…
Дама встряла:
– Органической бывает только химия, молчание может быть органичным!
«По вам не скажешь!» – подумал я, но вслух продолжил:
– Я тоже удивляюсь большой неразберихе и неточности в режиссерской терминологии: то «отстранение», то «остранение» – у Брехта, то вдруг упражнение на «беспредметное действие», то это «органическое молчание». Я ведь спросил педагогов, не ослышался ли, но меня убедили…
– А в чем суть задания? – интересуется Петр Наумович.
– Этюд, в котором какими-то обстоятельствами обусловлено молчание героев, или же попросту между ними происходит что-то, что не требует слов.
– Хорошо, а еще какие работы в семестре у вас были?
– Отрывки ставили из современной прозы.
– Что за отрывок был у вас?
– Довлатов, фрагмент рассказа «Компромисс», там одного журналиста…
– Не рассказывайте! Жутко интересно. А можете попробовать сделать этот отрывок, но с органическим молчанием?
– Органичным,
