недавно сорванного кокоса, и в ней еще оставалось немного приторного рыбного супа. – Доешь его.
Я поднес миску ко рту. Запах благовоний смешался с запахом рыбы и сладкой приправы. Я снова опустил миску.
– Не могу, Сэл.
– Ты должен доесть его, Ричард.
– Меня вырвет.
– Ты должен, Ричард.
У нее была американская привычка часто повторять имя собеседника, что производило странное впечатление обезоруживающей фамильярности и одновременно принужденности в обращении.
– Честное слово, не могу.
– Тебе это поможет.
– Я уже почти все съел. Посмотри.
Я поднял миску – пускай Будда убедится, что я не вру. Мы уставились друг на друга через испачканные кровью простыни.
– Ну хорошо, – наконец вздохнула она. – Наверное, этого будет достаточно. – Она скрестила руки на груди, прищурила глаза и сказала: – Ричард, нам нужно поговорить.
Мы были одни. Время от времени кто-то заходил в дом, кто-то выходил, но я не смог никого увидеть. Я слышал, как открывалась дверь в противоположном конце дома. Пока она оставалась открытой, в темноте виднелся маленький прямоугольник света.
Когда я начал рассказывать о том, как обнаружил тело мистера Дака, Сэл помрачнела. Ее реакция была не слишком явственной: у нее только резко дернулись брови и напряглась нижняя губа. Наверное, она уже знала о смерти Дака от Этьена и Франсуазы, поэтому эта новость не ошеломила ее. Ее эмоции было трудно понять. Казалось, она больше сочувствовала мне и будто сожалела о том, что мне приходится рассказывать такие ужасные вещи.
Больше Сэл ничем не выдала своих чувств. Она не перебивала меня, не хмурилась, не улыбалась и не кивала. Она просто неподвижно сидела в позе лотоса и слушала. Сначала ее бесстрастие приводило меня в замешательство, и я умышленно сделал паузу после изложения основных событий, чтобы дать ей время высказать свое мнение, но она лишь молча ждала продолжения моего рассказа. Вскоре я поймал себя на том, что все говорю и говорю, будто она была магнитофоном или священником.
Она и правда вела себя как священник. У меня возникло чувство, что я нахожусь на исповеди. Я виновато описывал панику, охватившую меня на плато, и пытался оправдаться в своей лжи полицейским. Молчание, с которым она все это выслушивала, было похоже на отпущение грехов. Я даже невнятно упомянул о своем влечении к Франсуазе, чтобы снять камень с души. Наверное, слишком невнятно… и Сэл не поняла меня, но попытку я сделал.
Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что я дал еще двум людям карту, на которой было указано, как добраться до острова. Я понимал, что должен рассказать ей о Зефе и Сэмми, но подумал, что ей может не понравиться, что я выдал тайну. Лучше подождать, пока я худо-бедно разведаю обстановку на острове. Я также не сказал ей о своих снах, в которых появлялся мистер Дак, но уже по другой причине. Я не видел в этом необходимости.
Я нагнулся за лежавшим в моем мешке блоком сигарет, чтобы дать понять, что заканчиваю рассказ о моих приключениях, дойдя до того момента,
