3 советских самолета. Вместе с тем, овладев высотами Заозерная и Безымянная, самураи совсем не стремились продолжать захватывать "целые куски советской территории", как утверждали в Москве».
Примечательно, что всего одна 19-я дивизия японской армии вела бой, ограничиваясь лишь оборонительными действиями. Причем не пересекая государственной границы. Однако советские войска дважды переходили в наступление (со 2 по 6 августа) силами до двух дивизий с применением танков, авиации и артиллерии. 39-й стрелковый корпус в районе Хасана насчитывал около 23 тыс. человек, 237 орудий, 285 танков, 6 бронемашин и 1 тыс. 14 пулеметов. И это не считая авиации: 70 истребителей и 180 бомбардировщиков.
Как пишет доктор исторических наук К. Б. Черевко, «после вытеснения японцев в результате ожесточенных боев 6–9 августа за линию, обозначенную на карте, приложенной к Хунчуньскому протоколу, как ее понимала советская сторона, 10 августа японская сторона, потеряв 600 человек убитыми и 2,5 тыс. человек ранеными (при советских потерях: 792 человека убитыми и 3279 ранеными), согласилась на прекращение военных действий с 11 августа с взаимным оставлением войск СССР и Японии на позиции, где они находились на предыдущий день. (…)
11 августа военные действия были прекращены, и вопреки утверждениям печати о том, что советский флаг развевается на вершине сопки Заозерная, представитель МВД Японии на пресс-конференции "с горечью" заявил, что он установлен "не на самой вершине (расположенной на самой границе между СССР и Маньчжоу-го по Хунчуньскому протоколу. – К.Ч.), а чуть-чуть в стороне".
Занятие войсками СССР не только советской части высоты Заозерная, но и всей высоты Безымянной после интенсивного артиллерийского обстрела этих высот, то есть и ее несоветской части, подтверждают и другие источники».
Какие уроки извлечет для себя молодой заместитель командующего войсками из тех событий?
Как позднее подчеркнет маршал М. В. Захаров в своей книге «Генеральный штаб в предвоенные годы», «представляет интерес сложившаяся в ходе событий у озера Хасан схема руководства войсками». В частности, он пишет: «Может быть, и был определенный смысл укрепить командование 39-го стрелкового корпуса более авторитетным и опытным командиром, обладавшим достаточно широкими полномочиями (в силу занимаемой должности начальника штаба фронта), каким был Г. М. Штерн, но, с другой стороны, эта мера принижала роль Военного совета и командующего 1-й армией. Г. М. Штерн имел право самостоятельно сноситься и лично докладывать Наркому обороны и Генштабу о ходе событий и тем самым практически выходил из подчинения армии. Прибывший в корпус представитель Наркома обороны Л. З. Мехлис не разобрался в обстановке и не сумел должным образом повлиять на события с целью улучшить управление войсками. Донесения в Генштаб посылались с большим опозданием. Последнее вынудило Б. М. Шапошникова серьезно предупредить Г. М. Штерна о недопустимости такого положения дел.
В трудном
