отделений и вместо 19 человек имеется 7 командиров. В 4-м отделе нет начальника отделения, всего налицо 4 человека вместо положенных одиннадцати. Такая же картина и в других отделах штаба… Аналогичное положение во всех управлениях 1-й армии. Отдел связи имеет всего 4-х человек, никого нет ни в 1-м, ни в 3-м отделениях отдела связи"».
Словом, централизованного руководства войсками в районе конфликта не было и в помине. На основе изученных документов B. C. Мильбах делает следующий вывод: «Более того, попытки высшего политического руководства, наркомата обороны и Генерального штаба осуществлять руководство боевыми действиями из Москвы имели деструктивный характер. При наличии вертикали подчиненности фронт – армия – корпус – дивизия и поставленных боевых задач командирам соответствующего звена руководство наркомата обороны постоянно вмешивалось в управление войсками в районе конфликта. Так, в 8.30 2 августа 1938 г начальник Генштаба Б. М. Шапошников передал телеграмму для В. К. Блюхера: "Политбюро поручило Вам лично руководить действиями наших частей в районе оз. Хасан". В 15.48 того же дня начальник Генштаба передал директиву: "Руководство операцией возлагаю лично на командира 40 сд полковника Базарова". Менее чем через сутки – в 13.45 3 августа нарком обороны возложил "руководство боем 39 ск" на Г. М. Штерна.
Анализ содержания записей переговоров НКО и начальника Генерального штаба с командованием КДФ показывает, что все руководство сводилось к мелочной опеке и разносам: постоянные вопросы "Где Маршал Блюхер?"; указания К. Е. Ворошилова, с какой высоты авиации проводить бомбометание – "только с 6000–7000 метров, а ничуть с 1000 м, как это делалось ранее" (при этом московских стратегов не интересовало то обстоятельство, что в районе оз. Хасан "высота облачности от 300 до 1000 метров, местами сопки закрыты туманом"; во сколько колов должно быть возведено проволочное заграждение (именно в 5 колов); требования немедленно использовать "приборный блок для стрельбы ночью, в тумане, в дыму" с указанием, где конкретно установить приборы, не интересуясь, имеются ли они в наличии (очевидно, имеются в виду контрольно-сигнальные станции обр. 1926 г., звукометрические станции ДЕ-30 и ДЕ-32), есть ли специалисты для их эксплуатации; бесконечные вопросы, в основном риторического характера, например: "Что Вы можете нам хорошего рассказать?", "Как могут японцы держаться на высоте Заозерная, если их как следует поливать огнем из пары десятков орудий всех калибров?", "Кто виноват, что штабы не укомплектованы?"; вопросы, отражающие непонимание происходящего и сквозящие пренебрежением к противнику, – "почему до сих пор не взяли хотя бы десятка макак в плен для "языка"?" и т. п.
Подобный стиль руководства порождал нервозность, сковывал инициативу, вносил дополнительную дезорганизацию в систему управления войсками в районе конфликта. Это понимали командиры фронтового и армейского звена. "Наша слабость – многоначалие наверху. До сих пор неизвестно, кто, когда примет окончательное решение на атаку", –
