нас – матерей, которые забыли о тренировках после того, как родились дети.
Ах да, и еще одно: на ее белом «вольво» до сих пор висит наклейка с Рональдом Рейганом – спустя семь лет после того, как он покинул Белый дом.
В день экскурсии она ласково сказала:
– Я просто хочу, чтобы вы знали, Энни: если у вас появятся вопросы о том, как функционирует класс, я с удовольствием помогу вам.
Я улыбнулась в ответ. В голове вертелись такие ужасные мысли, что я не могу даже выговорить их вслух, потому что они заставили бы Иисуса возжелать хлебнуть неразбавленного джина из кошачьей плошки.
Эти мысли поставили меня на колени. Я молилась об этом. Я молилась – потому что мой сын обожает ее сына, а мой сын настолько добр, что одно это вызывает у меня желание стать лучшим человеком – человеком, который не ненавидит других только за то, что они носят велосипедные шортики из спандекса. Я молилась о чуде; я написала ее имя на полоске бумаги, сложила листок и положила в коробку, которую использую для входящих, адресованных богу. «Помоги», – просила я Его.
Некоторое время не наблюдалось никакого заметного прогресса. Меня попросили испечь что-нибудь для прощального праздника в последний день занятий. Я не могла этого сделать, поскольку была запарка в работе. А еще я была в плохом настроении. Но, по крайней мере, я пришла на праздник, ела вкусное печенье, которое испекла моя врагиня, – и мы немножко пообщались, и я решила было, что это прогресс. И вот надо было ей взять и испортить все вопросом:
– А вы что-нибудь испекли?
Я не пеку. Я пекла для школы один раз, и это был неудачный опыт. Сэм был тогда в подготовительном классе маленькой христианской школы. Я испекла дюжину капкейков для рождественской вечеринки и поставила их охлаждаться. Мы с Сэмом вышли на улицу, чтобы подмести искусственный газон. (Ну да, садоводством я тоже не занимаюсь.) И вдруг из дверей вырвалась Сэйди – наша собака, такая послушная, так любящая угождать. Но в шерсти и на морде у нее была глазурь, а в глазах – глубоко озабоченное выражение. О боже мой! – казалось, кричала она одними глазами. – Ужасные новости с кухни!
Сэм воззрился на меня с абсолютным отвращением, точно говоря: «Ты, невежественная распустеха – ты оставила капкейки в таком месте, где до них смогла добраться собака!»
На следующее утро я пошла и купила капкейки в супермаркете. Как и было сказано: я не пеку.
А еще я не заставляю Сэма читать. В нашем первом классе никого не заставляли уметь читать, что хорошо, поскольку мой сын не читал. Я имею в виду – не читал сам по себе.
Ребенок моей врагини читал профессионально, как маленький Джон Кеннет Гэлбрейт в футболке с Человеком-Пауком. Мальчишка был из тех, кого называют «ранними читателями». Сэм – «поздний читатель». Альберт Эйнштейн был «поздним читателем». Теодор Качиньски был «ранним читателем». Не то чтобы я защищаюсь. Pas du tout.
Сэм и сын этой женщины пошли вместе и во второй класс, и следующее, что я узнала: она прониклась особым интересом
