И получается ложный круг: одно – причина другого, и одно усиливает другое. Но самое страшное то, что наслаждения подобного рода не могут быть равномерно распределены между людьми. Если кто-то усиливает их, то в другом месте, у другого человека эти наслаждения отнимаются. Так что, чем сильнее, напряженнее деятельность для достижения наслаждений, тем невозможнее становится единственно доступное человеку благо – любовь.
– То есть, любовь есть цель нашей жизни?
– Любовь – не цель, а состояние. А вот вопрос «зачем жить?» – очень важный. Если нет цели никакой, если жизнь для жизни нам дана, то незачем жить. И если так, то Шопенгауэры и Гартманы, да и все буддисты совершенно правы. Ну, а если есть цель жизни, то ясно, что жизнь должна прекратиться, когда достигается цель. Вы заметьте: если цель человечества – благо, добро, любовь, как хотите; если цель человечества есть то, что сказано в пророчествах, что все люди соединятся воедино любовью, что раскуют копья на серпы и так далее, то ведь достижению этой цели мешает что? Мешают страсти. Из страстей самая сильная, и злая, и упорная – половая, плотская любовь, и потому если уничтожатся страсти и последняя, самая сильная из них, плотская любовь, то пророчество исполнится. Люди соединятся воедино, цель человечества будет достигнута, и ему незачем будет жить. Пока же человечество живет, перед ним стоит идеал и, разумеется, идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться как можно больше, и не парижан, чтобы как можно утонченнее пользоваться удовольствиями половой страсти, а идеал добра, достигаемый воздержанием и чистотою.
– Но ведь именно к любви стремились и стремятся люди.
– Да. И посмотрите, что выходит. Выходит, что плотская любовь – это спасительный клапан. Если не достигло теперь живущее поколение человечества цели, то не достигло оно только потому, что в нем есть страсти, и сильнейшая из них – половая. А если есть половая страсть и есть новое поколение, стало быть, и есть возможность достижения цели в следующем поколении. Не достигло и то, опять следующее, и так до тех пор, пока не соединятся люди воедино.
– Значит, если бы люди были вечными, то страсть не была бы нужна?
– Если допустить, что Бог сотворил людей для достижения известной цели, то сотворил бы их или смертными, без половой страсти, или вечными. Если бы они были смертны, но без половой страсти, то вышло бы что? То, что они пожили бы и, не достигнув цели, умерли бы. А чтобы достигнуть цели, Богу надо было бы сотворять новых людей. Если бы они были вечны, то положим, они бы достигли после многих тысяч лет цели, но тогда зачем же они? Куда ж их деть? Именно так, как есть, лучше всего.
– В процессе эволюции люди, как вид, не совершенствуются?
– Высшая порода животных – людская. Для того чтобы удержаться в борьбе с другими животными, она должна сомкнуться воедино, как рой пчел, а не бесконечно плодиться. Она должна так же, как пчелы, воспитывать бесполых,
