главные задачи государства?..
Выдрин наклонился к Маркину, упершись руками в крышку стола, доверительным тоном предложил или даже, может быть, попросил:
– Давайте, Василий Степанович, на чистоту и покончим с этим недоразумением разом.
И Маркин неожиданно для себя рассказал Выдрину о своей работе, о том, какой неожиданностью был для него арест, и как он терпел тюремные лишения ради жены и дочери.
Далее произошло необъяснимое, о чем потом вспоминал со стыдом и никак не мог взять в толк, что человек может быть до такой степени унижен другим человеком, пусть даже и облеченным неограниченной властью над арестантом.
– Вот ты и попался, сволочь, значит, ты все терпел все ради жены и дочери? – вдруг прошипел Выдрин. – Ты думаешь, мы тебе простили твое кулацкое происхождение и все шито-крыто? Ты уехал в Сибирь, чтобы отомстить за свою семью, дабы беспрепятственно вредить нашему советскому строю и сельскому хозяйству?..
Били на этот раз так, как никогда до селе не били: с издевкой, весело, по таким местам били и так мастерски били, что Маркин постоянно находился на грани потери сознания, однако сознания не терял, и от того муки его были нескончаемыми.
И он подписал «признание».
7 октября 1938 года Тройка при УНКВД Иркутской области рассмотрела дело обвиняемых по статье 58-7, 58–10 УК РСФСР, приговорив Маркина В. С., Омелича Ф. Д., Колчина П. Д. к десяти годам лагерей. Ермаков С. А. был осужден раньше и 28 июня 1938 года той же Тройкой приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 3 июля 1938 года.
7.
Сказать, что из себя представляла Колыма конца тридцатых годов, наверное, не смог бы даже тот, кто там побывал, и путь на Колыму – это было самое легкое для любого осужденного на десять лет. Десять лет – стандарт, который определял суд или «Тройка», представляющая этот, с позволения сказать, правоохранительный орган, вершивший судьбы миллионов несчастных.
Суд ожидали все – и политические, и уголовники. Дальше приезжал «хозяин», отбирал из числа осужденных нужных ему людей, и люди эти, из категории осужденных автоматически переходили в категорию заключенных. Заключенных грузили в так называемые «телячьи» вагоны и везли в порт Находка, где в то время было три зоны: общая, зона усиленного режима и зона для политических.
В порту Находка заключенных опять же грузили в трюмы парохода, и шесть суток люди маялись до бухты Нагаево.
Следует сказать, что в порту Находка заключенным уже определялся твердый тюремный паек: на завтрак – селедка, чай, на обед – суп, каша, чай, на ужин – каша, чай. Кроме того, сразу выдавалась пайка – восемьсот граммов черного хлеба: хочешь – съешь сразу, хочешь – растяни на целый день. А коли выдавалась пайка, то находились и охотники ее отнять. Иными словами говоря, вступали в силу так называемые неписаные «зэковские» законы, по которым предстояло жить ближайшие десять лет.
Это и была часть ГУЛАГа на Колыме, о котором немало написано известными
