прохладной ладони, все еще ожидающей над свечами прикосновения губ гостя.
– Благодарю вас, мистер Ревзин, – еле заметным жестом хозяйка приказала провожатому оставить их одних. – Вы себя не любите, друг мой? – мягким вкрадчивым голосом спросила гостя, когда Ревзин покинул комнату.
– Никогда не мог дать себе ясного в том ответа. Но почему вы так решили? – Владимир опустился на стул с резной спинкой и внимательно посмотрел на хозяйку.
Миссис Бриксон вызывала у него любопытство. О ней, знаменитой на всю Европу предсказательнице, он услышал в первые же дни пребывания в Лондоне, куда, после окончания университета и года обучения в Московской духовной академии, приехал для изучения индийской, гностической и средневековой философии. Миссис Бриксон называли северной Сивиллой, и это имя по первому впечатлению действительно подходило ей.
– Почему я так решила? Мне не хотелось бы отвечать на ваш вопрос прямо. Допустим… вы не взяли мою руку в свою, а склонились над огнем так, будто приносили себя ему в жертву, не оставляя между ним и собой никаких посредников.
– Кроме вашей ладони, – уточнил Соловьев.
– У вас было такое лицо… будто с обрыва прыгать собрались, – продолжила хозяйка.
– Напротив, – смущенно улыбнулся он, – я так трусил, что ухватился за край стола обеими руками! Я просто усмотрел в вашем жесте некое тайное значение и понял, что должен пройти через огненное посвящение. Впрочем, я был бы совершенно счастлив, если бы вы продолжили свой рассказ обо мне. Нам ведь только кажется, что мы хорошо знаем себя…
– Хорошо. Я продолжу.
Владимир устроился поудобнее.
– Что ж… – Миссис Бриксон, полуприкрыв глаза, на мгновение задумалась. – Я вижу, что в вас очень рано проявилось мистическое начало.
– Мистика – логика небес, – не удержался гость.
– Очень рано, – чуть поморщившись, продолжила хозяйка. – Вас посещали видения. Вы чувствовали себя очень одиноким среди людей, потому что долго не могли найти самого себя. Ваша вера в Бога была в один день опрокинута вместе… – она запнулась, будто удивившись собственным словам, – с поверженным крестом…
«Поверженный крест… постыдное воспоминание! Хотя было и такое. До сих пор перед глазами стоит искаженное гневом лицо местного мужика», – Соловьев опустил глаза, пряча от хозяйки мысли.
Подростком он действительно пережил религиозный кризис, завершившийся победой атеизма. Стал последователем нигилистически настроенного философа и писателя Писарева и… выбросил в сад все иконы. А однажды, гуляя с братом в Покровском-Глебово, забрел на кладбище и там, внезапно впав в какое-то безумное состояние, повалил крест на одной из могил и принялся прыгать на нем. В чувство своим криком и кулаками его привел местный мужик.
– …да, с поверженным
