успевай подкладывать дрова. Спалить она могла несколько кубометров древесины в час. Не верите? Ну, и ладно… Но много могла спалить. Труба у неё становилась огненно-красной. Тепла она давала много – и уже через четверть часа в вагончике становилось тепло, а ещё через полчаса от жары все начинали выбрасываться на снег. Если после этого печку остановить, то через сорок минут в балке наступала благоприятная температура, но ещё через полчаса она уже падала ниже нуля, печка тухла окончательно, и, чтобы развести её, всё приходилось начинать сначала. Однако Серов-старший всё-таки договорился с ней и мог её поддерживать в рабочем состоянии. Хотя в тот первый день он только начинал с ней знакомиться, и она показала ему всё, на что способна.
Как бы то ни было, несмотря на строптивый характер печки, они обустроились. Расстелили спальники на досках, разложили рядом с собой нежную аппаратуру, поужинали приготовленными наскоро макаронами с тушёнкой. Времени меж тем было уже часов восемь вечера, и они потихоньку стали устраиваться спать. А чего ещё делать?
Но сон в полевых условиях – это отдельное издевательство! Юрка так описывал этот процесс своим самарским друзьям: «В спальник забираешься, когда температура в балке выше сорока градусов… плюс сорока. Протапливают так специально, чтобы хватило тепла подольше. От жары уже хочется выброситься на снег, но ты лезешь в спальник. А в спальнике холодно! Практически минус. Такой „контрастный душ“. В спальник лезешь в одном нижнем белье, а иначе ночью замёрзнешь. Это народная мудрость. Мне этот парадокс всегда объясняли так: дескать, это как рука или в перчатке, или в варежке, то есть все части тела сами греют друг друга. Физику процесса вроде понимаю, но всё равно было всегда холодно. Если бы не понимал, а принимал на веру, может быть, и не мёрз. Вера – она сильная штука… Лежишь, балдеешь, и тебе после жары даже комфортно, но потом ты остываешь и начинаешь трястись от холода. Через какое-то время спальник потихоньку прогревается от разных частей тела – начинает работать парадокс, – а температура в балке уже падает, потому что печка доела дрова. В этот момент нужно обязательно уснуть; если не успеешь, то дальше будет только хуже: сначала прячешь нос, затыкаешь все дырки в спальнике – дышать становится нечем, но потом и к этому вроде привыкаешь. Лежишь, считаешь баранов и вдруг в какой-то момент начинаешь чувствовать, что холод снизу добрался до тебя. Ворочаешься, пытаешься подкладывать ладони под… под пятую точку, но холод впивается тебе в спину, и никакое подкладывание рук не помогает. А что помогает? А помогает то, что Славка уже замёрз, как бобик. Матерясь, выбирается из спальника и начинает затапливать печку. Через полчаса становится тепло – и так по циклу, пока не наступит восемь утра. Тогда, как правило, уже Золевский не выдерживает, и уже он вылезает, матерясь, из спальника, но вылезает не для того, чтобы затопить печку, а для того, чтобы справить нужду малую, запуская при этом ещё больший мороз в балóк. Теперь
