вот период «снег, дощ, жар» они и выезжали. Мелкий гадкий дождь сыпал с самого утра.
Приехав в аэропорт, они загрузились в вертолёт и стали ждать вылета. Ожидание – дело тоскливое. Когда вертолёт выпустят, не знает никто: ни сами вертолётчики, ни диспетчера. Сколько сидеть – непонятно. В принципе, ложись и спи, но… Всегда смертельно хочется курить. Вот если бы можно было бы курить, то курить бы так не хотелось… Но это стоянка вертолётов, и там строго-настрого запрещено даже спички в кармане носить, не то чтобы курить или прикуривать!
Через пару часов маеты наконец-то дали отмашку. Полевики пожали руку партийному водителю Гришке Бевзенко (Юрка жал аккуратно: за день перед вылетом он неудачно опёрся ладонью на горячий блин электроплиты, и теперь рука у него была перебинтована, под бинтом во всю ладонь был волдырь), запрыгнули в вертолёт и приготовились к взлёту.
Интересно взлетают вертолёты с взлётной площадки аэропорта. Обычно они, раскручивая лопасти, отрываются от земли, с лёгким наклоном взмывают в воздух и ложатся на курс. В аэропорту вертолёт изображает приличный летательный аппарат: выполняет рулёжки, выезжает на взлётно-посадочную полосу, встаёт, ожидает разрешения на взлёт, потом… разбегается, отрывается и ещё некоторое время летит над взлётной полосой… И только потом, свершив пару-тройку эволюций, набирает положенные 150—200 метров высоты и ложится на курс. Чисто Ту-154, а не Ми-8!
Время полёта до Тарко-Сале – два часа. Тарко-Сале – первый пункт посадки. Вертолёт там должен забрать какой-то груз, чтобы отвезти куда-то ещё севернее, по дороге выбросив аэрокосмогеологов. Спать от грохота ни у кого не получалось – спал только старый глухой Буран. Разговаривать не получалось тоже, поэтому все торчали в иллюминаторах, рассматривая проплывающие под ними дороги, болота, леса, болота, реки, болота, озёра, болота, озёра, болота, болота, болота, озёра, бесконечные озёра… Не все ещё озёра вскрылись, поэтому местами были видны голубоватые острова льда. Некоторые озёра были изумрудно-зелёного цвета, со светлыми кляксами, разбросанными по зеркалу озера. Эти кляксы – грифоны – выходы природного газа на поверхность.
Через час вертолёт подлетел к большой полноводной реке – Пяко-Пур.
Пяко-Пур – река интересная. Вдоль всего её среднего течения по её северному берегу поднимается высоченный – метров в пятьдесят – бруствер, изъеденный песчаными раздувами. Бруствер – останец ледниковой эпохи, возможно, русло древней реки, вывернутой песчаным дном после таянья километровой толщи льдов.
Чуждая природа для глаз выходцев со средней полосы; чуждая, но красивая. Оставшийся путь вертолёт летел вдоль реки, и через час они были в Тарко-Сале.
В Тарко-Сале аэропорта нет, там только вертодром, поэтому вертолёт без особых умствований сел и выпустил пассажиров. У него заправка. А космогеологи отошли в сторону и наконец-то с наслаждением закурили.
– Ты
