тебе увидеть мужа, ощутить тяжесть его тела над собою, тонуть в бездонности его глаз.. И нельзя об этом никому говорить – прослывешь распутной…
И, какое тебе, в сущности, дело,
Перед кем там пляшет Таис – нагая,
Остро вздернув нежные груди,
Что томила в медовом настое,
Словно персиков доли, с луною споря?…
И, какое тебе, в сущности, дело, что Мирон
Нарек златорукой Фрину, ее вылепив глиной,
Яростно – белой или просто – сердцем, в любви
Умолкшем?
…Записать, не забыть, о господи! Мои пальцы слегка дрожат. А она говорит дальше, спокойно, как журчит ручей, вырвавшийся на волю в тонкое тепло начала весны.
– А я вот, когда в гипсе лежала, то просто смотрела в потолок, ни о чем не думала, ни о каком муже.. Для меня это был как айсберг, потолок.. Я лежала, не мигая, потом кто то радио включил, и на арабском языке – песня, такая хрипота, горлом, знаете, словно не дышат над щербетом или над розовыми лепестками.. И не понимая по – арабски, ну, ни бельмеса, а в Париже часто Тунис ловился, так, волна, – она делает неопределенный жест рукой, изящный, и браслет из александрита скатывается с ее запястья —
Как губы не сомкнула над шербетом,
О, Фюрюза, отрада душной ночи,
Моя гюли, свой стан склони ко мне,
и бирюза расколется на грани
И станет сад светлеть, и под луною,
Я прошепчу, как страстно жду тебя…8
…Эта тоска меня так затопила, что я стала плакать и хрипеть, а когда прибежала медсестра, то я попросила принести мне блокнот.. и записывала… Много записывала.. Впервые после того, как.. Все это произошло.. Для меня белый цвет это – концентрация и одиночество.. Такая пустота из мела.. И однажды приснилось, что я была в мелу, вся, не в гипсе, а в мелу… Его можно было отряхнуть.. А гипс то не отряхнешь. И вот, я отряхивала мел, как мусор, надоевшую кожу, притирания, а под мелом была новая кожа. Вскоре гипс сняли. И» мусорной девочки», какой я себя мнила – ее не стало просто. – Фей закусывает губу и улыбается, как то – особенно, встряхнувшись, вскинув голову, расправив плечи.
– Почему Вы вернулись из Франции сюда, в эту пыль? Почему не остались в Европе? – Неожиданный вопрос ей задает длинноволосый очкарик – хиппи, сидящий на зеленой подушке. Вольнослушатель.
– Ну, знаете… Пыль есть и во Франции – фей пожимает плечиком. Округло, зябко. И потом, я хочу «делать Европу», а не быть в ней. Как то так.. – Ланушка неожиданно подмигивает вопрошающему и всем нам.. – Вот мы, все с Вами, тут говорим об искусстве, жизни, рассуждаем, отвечаем на вопросы, тянемся к чему то, идем вперед. Не зарываемся в пыль, песок, как страусы… И вместе с нами город живет, и Дух живет… А если бы все мы ушли от Вас: учителя, врачи, музыканты… художники? Ну, вот закрылся бы универ, пришли бы в галерею профаны, дельцы, открыли бы тут пирожковую, чебуреки жарили…
Ну,
Стихи в тексте – авторские, за исключением специально оговоренных случаев.
