по трапу, таща кого-то за руку. У дверей человек упал, она помогла ему встать.
Толика повели к аэровокзалу. Он шел покорно, оглядывался, его крепко встряхивали. Трап уехал. Задраилась дверь. Заревели моторы.
Он резко присел. Милиционер от неожиданности споткнулся и выпустил его.
Самолет стал медленно разворачиваться.
Толик метался у самых колес, что-то крича.
Милиционер догнал его, свалил на полосу и упал сверху.
Самолет набирал скорость.
Подбежали двое рабочих. Втроем они подняли Толика и повели к зданию вокзала.
В сумерках он приплелся к дому.
Старухи сидели на лавочке у подъезда. Его окликнули. Он не обернулся.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Что-то захрустело под ногами. Он щелкнул выключателем. Лампа не зажглась.
Мать мыла пол на кухне. Когда она выжимала тряпку, он увидел, что у нее разбито лицо. Он молча смотрел на нее.
Он достал фонарь в чулане и пошел в коридор. Над головой висел пустой патрон. Он отвинтил зажим, выбросил остатки плафона, ввернул лампу.
Замок входной двери болтался на одном шурупе. Он сорвал его. На кухне он развел шпаклевку. Подчистив рубанком брус двери, он зашпаклевал вмятины, поставил замок. Дверь закрылась.
Он принес веник и подмел мусор.
– Ты ему деньги дала?
– Ничего я не давала. Есть будешь?
Он взял ее за подбородок. Она покорно подняла лицо.
Буфетчица собиралась раскричаться, но, узнав, впустила.
– Забери ты их, ради бога! – проворчала она.
Отец стоял у стойки, пошатываясь. Толик молча отодрал его пальцы от чужого плеча. Он навалился на него, заглядывая ему в лицо, мучительно что-то припоминая. Вдруг он усмехнулся с пьяной хитростью, рванулся и упал кому-то на ноги.
Он был неимоверно тяжел и брыкался. Люди за ближайшим столом посторонились. Толик прислонил его к столбу.
– Козел! – заорали рядом, и Толик весь подобрался, услышав знакомый голос. – Козел, ты где? Куда ты девался?
И опять мутный огонь вспыхнул в глазах отца, он с силой стеганул Толика по руке, сделал несколько петляющих, неверных шагов, и Серков поймал его за рубаху.
Толик оказался на проходе, его толкали, но он не двигался с места, оцепенев, не в силах оторвать взгляд от Серкова.
Серков говорил не затихая. Он был возбужден и угрюм, но на ногах держался крепко.
Прячась за спинами, Толик подошел ближе.
Серков разлил вино и совал отцу в руки кружку. Он был все время чем-то недоволен, отпихивал соседей, высвобождая место. Несколько раз он подносил ко рту горлышко бутылки и опять принимался ругаться. Наконец он стал пить.
Как только он запрокинул голову, Толик выскочил из укрытия и ударил его ногой в пах. Серкова скрючило. Он задохнулся и кашлял, прижав руки к низу живота. Толик обрушил ему на голову пивную кружку, но Серков сумел слегка уклониться и устоял.
Ударить
