style="font-size:15px;"> – Не дури, Нелька. – Серков отодвинул ее. – У нас разговор.
Натыкаясь в полумраке на бочки, они протиснулись к столу в закутке. Буфетчица выстроила на подносе пирамиду из бутербродов и пошла за перегородку, откинула занавеску. В проеме проступила стойка и в сером тумане бурлящий, набитый народом зал.
– Механиком лучше всего, – сказал Серков, забираясь на сундук. – Тут – трешка, там – пятерка… Год повкалывает, а там и права отдадут.
– Места пока нет.
– Поискать – найдется, – возразил он с усмешкой.
Молодая принесла кружки с пивом.
– Гляди, кто пришел, – сказал ей Серков, кивая на Толика.
Он, не торопясь, выпил кружку. Тамарка тихо стояла в уголке.
– Знаешь ее мужика?
Толик покачал головой.
– Филя, у нас на базе работает…
– Филя?
– Да знаешь! Смурной такой!
– Может, знаю.
– Забыл? Ну, я тебе его покажу… Ты парень толковый. Сам все поймешь. В общем, не хочет она с ним больше жить.
– Сил нету, прямо хоть топись… – быстро, жалобно залепетала Тамарка, и слезы поползли по ее румяным щекам.
– Выручай. Тридцатого суд. Свидетель нужен.
Серков уперся в стол локтями, подался вперед.
– Ты погоди психовать. Ты вникни. Ты же свой парень. Тебя во дворе все уважают… – Он взглянул ему в глаза: – Скажи, что видал, как он за ней с ножом гонялся!
– Да не с ножом! С железкой…
– Ну с железкой. Да ты не бойся! Он пьяница, его все знают. Оно так и было. Просто скажешь: гонялся, прибить хотел. И все. Расписывать не надо.
Он откинулся, жадно хлебнул из кружки, не сводя с Толика глаз.
– Жалко же девку. А она еще молодая.
– Рябой, что ли, Филя? – угрюмо спросил Толик. – Механик?
Серков ухмыльнулся:
– А Тамарка тебе спасибо скажет.
– Две сотни дам, – сказала она, вздохнув. – Больше у меня нету.
– П-подлюга! – заикаясь, пробормотал Толик. – Посадить мужика хочешь?
Он встал, и следом встал Серков.
– Ты что, ты что? Чокнутый, что ли? – истошно закричала она.
– Это он угоревши… – Серков шагнул к Толику.
Секунду они смотрели друг на друга.
– Живоглот! – выдохнул Толик.
Он не успел понять, что произошло. Удар приподнял его над полом и швырнул на груду бочек, в пропахшую плесенью тьму.
Он пытался подняться, цеплялся со сдавленным стоном за бочку. Наконец ему удалось встать. Внезапный свет ослепил его. Это Тамарка распахнула двери. Пошатываясь, он побрел к ней. На пороге он покачнулся и, ухватившись за притолоку, застыл на белом солнце.
– Незабудки оставил, – услышал он голос Серкова.
Тамарка выкинула на улицу сумку и букет.
Он подобрал цветы с сухой земли и заковылял обратно к рынку. У колонки он смыл кровь с затылка, умылся и положил цветы под струю воды.
В
