грязи по колено соревнования по разным видам борьбы и перетягиванию каната). Поздним вечером в общежитие братства заявилась большая компания второкурсников – и из нашего братства, и из других – и всех нас похитила: они хотели, чтобы мы вымотались к завтрашнему дню и не смогли победить.
Второкурсники повязали первокурсников без особых трудов – всех, кроме меня. Я не хотел, чтобы ребята из братства догадались, что я слабак. (Спортсмен из меня всегда был никудышный. Если теннисный мяч перелетал через забор и приземлялся рядом со мной, я приходил в ужас, поскольку перебросить его обратно мне не удавалось ни разу – мяч непременно уходил в направлении, на добрый радиан отличающемся от того, в котором я намеревался его запустить.) Я решил, что теперь, в совершенно новой для меня ситуации, в новом мире, мне следует и репутацию создать себе новую. И потому, чтобы никто не подумал, будто я не умею драться, я боролся как сто чертей, изо всех сил (сам толком не понимая, что делаю). В итоге справились они со мной не то втроем, не то вчетвером, причем не с первой попытки. Второкурсники отвезли нас в какой-то дом далеко в лесу и оставили связанными на деревянном полу.
Я пытался сбежать – и так, и этак, – однако к нам приставили охрану, и ни одна моя уловка не сработала. Хорошо помню одного юношу, которого второкурсники связывать побоялись, потому что перепугался он до смерти – лицо у него стало изжелта-зеленым, он трясся всем телом. Потом я узнал, что он приехал из Европы (а дело было в начале тридцатых) и просто не понимал, что все происходящее – связанные люди, которых бросают на пол, – это лишь шутка; он-то хорошо знал, что творится в Европе. На него просто страшно было смотреть, до того он испугался.
К утру нас, человек двадцать первокурсников, охраняли уже только трое, но мы-то этого не знали. Они отгоняли свои машины от дома и подъезжали снова, дабы создать впечатление, будто их там куча народу, а мы и не заметили, что и машины всегда одни и те же, и лица тоже. В общем, в соревнованиях мы не победили.
Случилось так, что в то утро приехали мои отец и мать – посмотреть, как поживает в Бостоне их сын, – и ребята из братства морочили им головы, пока мы, похищенные, не вернулись в общежитие. После попыток бегства и бессонной ночи я был измотан и грязен до безобразия, так что бедные родители ужаснулись, увидев, на что похож их сын, студент МТИ.
Мало того, наутро у меня отчаянно болела шея, отчего во время построения на военной подготовке я просто не мог смотреть прямо перед собой. Наш командир взял меня за голову, повернул ее куда следует и рявкнул:
– Смотреть вперед!
Я весь перекосился и сморщился:
– Не могу, сэр!
– О, простите! – виновато откликнулся он.
Так или иначе, моя долгая, упорная борьба с «похитителями» заслужила мне репутацию самую грозную, и в итоге переживания, не сочтет ли меня кто слабаком, отпали раз и навсегда – невероятное облегчение.
Я часто слушал разговоры своих соседей по комнате – оба учились на старшем
