угостил сигаретой друга – Сашку Мязина и продолжил рассказ:
– А мой дед, Константин Александрович, между прочим, профессором был и в петербургском университете преподавал. И меня думал для науки воспитать. Даже латынь заставлял учить. Хотя кому она нафиг нужна? Кто её вообще помнит, кроме медиков?
– Была у меня одна, из мединститута, – поддержал Мязин, чтобы сказать хоть что-нибудь. Вообще-то его часто удивляло умение приятеля ввернуть непонятную цитату или заявить что-нибудь типа: «А чего напрягаться, Саня? Чтобы увеличивать мировую энтропию?»
Вот совершенно непонятно, что сказал. Но напрягаться после такого действительно не хочется.
Однако всё же пришлось вставать и идти на построение. Командир парашютно-десантной роты, капитан Николай Асс, по кличке «Гвардия», раздражённо шёл вдоль строя, поглядывая на загорелых, улыбающихся и радующихся жизни бойцов.
Кличку свою ротный получил за то, что из всех положенных ему наградных планок и побрякушек признавал только знак «Гвардия», спасший хозяина когда-то от смерти. От касательного удара осколком знак прогнулся вовнутрь и напрочь утратил центральную красную звезду.
Капитан Асс принюхался и мрачно заметил:
– Вы чё лыбитесь, как параши, а? Думаете, на курорт приехали? Перегаром от вас несёт – страшно спичку зажечь, чтоб не взорваться к дебеням. Сегодня в палатку второго взвода ночью зашёл – пять коек пустых! Где вы были, я спрашиваю? Мы сюда приехали, чтобы вы занимались боевой учёбой, а не в посёлок бегали девок портить и винище местное жрать. Я вас научу Родину любить, раздолбаи! Вы у меня на дембель поедете худые и звонкие, а не раскабаневшие, как депутаты Госдумы. С сегодняшнего дня буду лично проверять все злачные места в посёлке. Если кого поймаю – пеняйте на себя. Разойдись!
– Как думаешь, Гвардия врёт, что будет нас в посёлке ловить? – спросил Димка.
Мязин пожал плечами:
– Да кто же его знает? Если шлея под хвостом – так, может, и попрётся. А тебе чего?
– Хотел сегодня туда за водкой сбегать. Повод есть.
– И что за повод?
Ярилов ответил не сразу.
– У деда сегодня годовщина смерти. Три года. Я же родителей своих не помню, меня дедушка растил.
– Сирота, значит, – подытожил Мязин. Сказал без сочувствия или какой-то окраски, просто констатировал факт.
Дима сделал вид, что его не зацепило равнодушие товарища. Сегодня настроение было особенно хреновым. И даже в заветном карманном календарике Ярилов с утра не стал зачеркивать крестиком очередной день, приближающий к дембелю. Там, в Питере, его никто не ждал.
Хотелось уткнуться в дедушкину старую клетчатую рубашку. Почувствовать знакомый с детства особенный запах воска, старых книг и сердечных капель.
Мязин понял, что приятель нуждается в поддержке. Нарочито бодро сказал:
– Ну, друзья же остались, девчонки. Дембельнёшься – и всё будет путём.
– Да какие друзья, – махнул рукой Димка, – так, приятели из университета. Один мне своими руками
