девушку-кита, кароч. И неприятная судорога повела его лицо: зачем вспомнил? Голос так не соответствует той картинке, которую намулевал Торец.
Ответила не сразу, почему-то. Возникла неловкость – неприятная Андрею, так как именно себя он почитал источником этой неловкости.
– Нет, – наконец, сказала она.
Он облегчённо вздохнул. Всё-таки, он не хотел, чтобы у девушки-кашалота был такой, как у «Илори» голос… Илори. Его взволновало это «Илори», – даже если оно и показалось ему. Ну, не расслышал чего… Наконец, он понял, почему она и не говорит ничего почти, и трубку не кладёт…. В приёмной ей кто-то что-то внушал, – да это Шип! Андрей даже расслышал кое-что:
– …По контракту… (быр-быр) …мои компаньоны… (быр-быр) …Никто тебя насиловать не будет, ты со мной… (быр-быр) …Сам Капуста из Владика едет… В бане с тёлками будешь – не с нами же… Это деловая встреча, ты поняла!?
Последнюю фразу он вообще проорал.
– Не кобенься давай, – сказал он уже совсем близко к телефону Илори, – ты знала, на что шла… Кто на трубе? – Андрей уже будто с ним говорил.
– Журналист, – слабым и далёким стал вдруг её голосок, будто телефонная мембрана упала в снег… И тут Андрей услышал в своём ухе рык Шипа:
– В полвторого зайди!
Что удивительно, этот рык был проходным каким-то, спокойным. Так примерно, как львы «тихонько разговаривают». У Андрея сердце ещё сильнее забилось – что с Илори? (так он её стал звать) – как она может рядом с этим туплом бандюганским находиться? Но в трубку ответил ему, изображая готовность:
– Да, конечно!
Как пионер – всем ребятам пример.
Трубку положили. Но Андрея словно заковали, – он не мог двинуться, продолжая вбирать в ухо короткие стержни гудков. Наконец, тоже положил трубку. В ушах звенело. У него уже образ Илори стал рождаться в голове – как мечта. Или как видение Галатеи, некоего идеала, но не статуи, а живой девушки, бегущей по ромашковому полю, тянущей к нему свои руки. И волосы у неё – голубые и золотистые, как небо и солнце. А в глазах – смешливое счастье. Тронутое страхом.
Весь этот телефонный разговор, если и длился минуты полторы, и то хорошо. Но Андрей почему-то воспрял. Он не сомневался, что Шип утвердит материал, а он увидит Илори. Он впервые, за год почти после того, как разошёлся с женой, вдруг заволновался, ожидая встречи с девушкой, пусть даже мимолётной.
Однако это скоро улеглось в нём, он не отнёсся к этому серьёзно – не верил уже давно и прочно в какие-то там сантименты. Глядя на окружающих «девок», и тая в своём сердце печаль по поводу бывшей жены, которую он любил, а она ему «спокойненько» так изменяла почти всю их недолгую семейную жизнь – как оказалось – с очень смазливеньким таким его товарищем. У товарища был туманный взор и чёрные глаза. Жена товарища была конченная проб..дь, которую он же и соблазнил, когда той было четырнадцать, а ему девятнадцать, и через
