Реномэ. И всё такое… Опять вспотел, – ярится. Тяжела ты шапка братана. И денег раздумалось платить. А обещал.
– Ладно, – наконец, сказал он, – я еду сейчас в мэрию, а ты высылай, кароч.
– И как с оплатой? – Андрей уже понял, что это кидок. И пошёл ва-банк. – В полчетвёртого я приду за деньгами, исправленный текст у вас будет в три.
С таким подходом Шип сразу согласился. Конкретный базар.
– Ладно, – сказал он. Но вовсе не решил ещё платить.
И Андрей понял: фифти-фифти. Ну, хоть что-то.
– Да всё будет в порядке, – уверенно додавливал он Шипа. Бился уже не за себя, а за родной коллектив. За девок-процентщиц, кароч.
– Ок, – облегчённо вздохнул Шип и расслабил галстук. Если меня не будет, у Натальи Викторовны заберёшь.
– Ок, – повторил за ним Андрей, а сердечко-то дрыгнулось. Илори. Он постарается узнать у секретарши про неё, когда деньги будет забирать. Наталья Викторовна ну никак не соотносилась у него с Илори – из-за той обрисовки, которую ей дал Торец-Тварец. Как «сиськи» не соотносятся с «персями» – так, примерно.
В офис он принёс обнадёживающие вести и снова принялся за свою «Атлантиду»…
Так увлёкся, что забыл про обед, который дают в сохранившейся с прежних времён столовке на втором этаже. Кормят «коммерсантов» дорого, зато невкусно… Оксанка, которая мамашка и дурында тридцатилетняя, подошла и спросила – хочет ли он горячую пиццу? Они заказывали на весь девичий гурт, уже поели, у них осталось. Андрей не отказался, хотя ему сейчас было вообще не до еды. В «Атлантиде» рождались новые рифмы и строки, а воображение рисовало Илори, которая возникала из морского прибоя, как Венера, и он уже целовал её мокрые и чистые колени, ловя губами тоненькие струйки сладкой от её кожи и солёной от природы морской воды, стекавшие ниточками стремительных прихотливых ручейков по её ногам… Какая пицца? Но, тем не менее, он пошёл навстречу Оксанке – невольно, правда, сравнив Илори-Венеру с нею. У Оксанки – спина широкая, она яркая некрашеная блондинка, с голубыми глазами. Не скажешь, что она – мужиковатая, бёдра вроде не такие узкие, хотя и не выдаются особо из-за широкой же талии, коренастая – хотя и не низкая, а ноги – худые, и оттого кажутся кривыми. Хотя Оксанка в голубом костюмчике, юбка – довольно длинная, заужена, с разрезом сзади, стройнит её. «Коренная жительница куреня», – дал ей определение Андрей. «Выступная» бабёнка, под стать Торцу: хочу, могу, имею право. И ноги у них одной конфигурации. «Девки» все её слушаются, она у них как бандерша. Но Андрей для неё – энигма, и она время от времени осторожненько подбивает под него клинышки, а время от времени – подбивает «девок» против него. Действует стимулирующее, но неуместно. Смысл? Андрей вообще не нуждается в «заботе и руководстве». Получил направление, и идёшь, забыл пообедать – и Бог с ним… Такие, как Оксанка, всегда фронду сколачивают из «девок» и ручных мужичков против руководителя, чтобы держать того на коротком поводке: уйдём и клиентов
