Прости за грубость. – помолчал несколько секунд, наблюдая за реакцией полковника, на его слова, и добавил, – Интересно, а когда тебя спишут на пенсию, к тебе тоже сверху приказом пришлют доктора с уколом на усыпление?
– ЧТО? – Гневно воскликнул высокий полковник. Он явно не ожидал, такого поворота в разговоре. – Ну, Петрович, если бы я тебя не знал столько лет, если бы мы с тобой тогда в Афгане, если бы я не был тебе обязан! Эх, Петрович, Петрович, всю кровь ты из меня выпил своими собаками. Знаешь, почему Петрович ты до сих пор выше капитана не поднялся? Потому что совести в тебе много. Давно бы уже получил полковника, квартиру, хорошую пенсию. Так нет же, всегда поперек идешь, в разрез, как говорится.
– Так, это меня батя так учил, не умею я иначе, – ответил Петрович, – видимо твой отец учил тебя другим вещам, полковник.
В этот момент они подошли к одному из вольеров. Полковник с папкой ткнул небрежно указательным пальцем в ржавую и очень старую табличку, на которой уже не видно было надписи и сухим равнодушным голосом, переполненным казенного чванства спросил:
– Ну, кто у нас тут?
Капитан Еременко кадровый офицер, отдавший всю свою жизнь служению Родине, вдруг втянул плечи, опустил голову и стал похож не на боевого офицера, а скорее на жалкого выпивоху возле винного магазина.
– Ну? Петрович! – Не унимался начальник. – Кто у нас первый? Говори.
Петрович набрал полные легкие воздуха и, удерживая в себе скупую мужскую слезу, произнес одно слово. Это была кличка собаки, услышав которую высокий полковник выронил красную жесткую папку из рук и лицо его стало белым, как мел.
– Кто ты сказал? – Прошептал полковник. – Петрович повтори. Кто?
И под сводами старой царской тюрьмы, заглушая грохот дождя по крыше, как пистолетный выстрел прозвучало:
– Метис.
Эхом по каменным коридорам повторилось это слово несколько раз, и воцарилась пугающая своей тишиной пауза.
– Тот самый? – Прошептал полковник. – Неужели тот самый? Этого не может быть.
Он подошел к Петровичу, который стоял сгорбившись и иступлено смотрел в одну точку, наклонился к самому уху капитана и тихо прошептал:
– Уводи его отсюда, слышишь? Александр Петрович, я приказываю тебе, уводи его отсюда. Завтра в семь утра придет доктор усыплять списанных собак. У тебя есть целая ночь. Он должен жить. Я приказываю тебе. Он должен жить.
Петрович встрепенулся, как человек получивший последний шанс, выхватил у полковника из рук связку ключей и, громыхая сапогами побежал к выходу, на бегу подбирая нужные ключи.
Полковник подошел к вольеру и, через почерневшую от времени решетку, которая закрывала проем небольшого окна, заглянул внутрь. Было очень темно. В самом дальнем углу, свернувшись калачиком, казалось бездыханно, лежал внушительных размеров пес.
– Ну, здравствуй,
