и это всегда, всегда его лучшая часть. Поверьте, уже не будет так, как раньше. Так стоит ли вообще взрослеть?
На первый взгляд может показаться, что все как-то не совсем понятно и не до конца приметна суть, но ничего, ведь впереди у вас целая жизнь, а может, даже не одна. И там, средь последних страниц на стыке последних слов, все станет ясно. Ведь только ты видишь, что другие не видят, только ты – это единственный истинный человек во Вселенной.
Одна секунда. За секунду можно прожить целую жизнь. Если вы перестали видеть, то, скорее всего, вас уже нет. Вы контролируете свою жизнь? вы можете владеть собой? Тогда не говорите никому, что видели. Хотя какая разница, может быть, это вам вовсе приснилось. Вот только понять, что ты спишь, возможно лишь проснувшись. Вы отличаете сны от реальности?
Посмотрите вокруг. Что вы видите?
Я умолкаю.
I
Сны
Мы умираем каждую ночь,
мы мертвецы, наделенные памятью.
Бесконечные брильянтовые хрусталики, беспорядочные, неуловимые омывают потаенные глубины человеческого мозга, неподвластные оптике и всем ее диапазонам, они живут, они всегда жили в недрах нашего подсознания. Там, куда не проникнуть правилам, где бессильны нейроны и правдивость всех знаний, там обитель непонятых и непонятных безвременных существ в огромной органической машине, обтянутой кожей.
Все размазано и расплывчато, невозможно отделить шаровое небо от черной почвы, линия горизонта стерлась, границы стали незримы. Что вообще я здесь делаю? Охватило смятение, нахлынула паника, меня преследуют, меня пытаются схватить. Я нахожусь где-то возле крайних граней темного города, в толще темного леса. В моей руке пластиковая канистра, а под ногами надрезанная земля. Как я сюда попал? Вдруг раздались выстрелы, я ринулся в сторону и покатился с обрыва. Резкая, пронзительна боль слева, это ребра. Я вскочил. Надо бежать, бежать быстро и долго. Прорываясь сквозь ветви деревьев, я остро ощущаю погоню. Темно и сыро, как в камбоджийских катакомбах, разлитая черная тушь по холсту, ничего не видно, только мрачные образы в голове. Я спотыкаюсь и падаю в яму, похожую на воронку от разорвавшегося полвека назад снаряда. Я даже сейчас слышу тот запах пороха и хвои и ревущий в унисон со смертью стон, они причитали, засыпанные землей в этой яме, сломанные оловянные солдатики.
В канистре плещется бесцветная жидкость. Отдышавшись, я откручиваю крышку – это горючая жидкость, это бензин. Зачем? Звук, заставляющий мое тело извиваться в агонии, стремительно приближается, возрастая со скоростью арифметической прогрессии, притупленный испуг сковал меня, но мне не больно, мне жутко. Четверо людей настигли меня и уставились своими черными лицами. Парализованный, я лежу в грязи, а во тьме виднеются их белые зрачки и оружие. Находясь на дне сырого котлована в двух метрах от своих преследователей, отчаявшись на дальнейшие попытки
