что знает значение воровского слова.
– Где были сегодня? Ну, скажем так, начиная с сумерек… Часов с шести.
– Днём был дома. Утром на рынок выходил. Четверть часа на дорогу туда, четверть часа на обратную, ну там с полчаса…
– И потом весь вечер никуда не уходили? Не врать мне тут!
– Я и не говорю, что сидел весь вечер дома… Ушел к девяти.
– Стоп. Кто может подтвердить, что до девяти вы оставались в помещении?
– Как это?
– Приходил к вам кто?
– А кому ко мне вечером приходить? Нет.
– Соседи? Участковый? Где он, кстати, Федор Несторович, отчего не присутствовал при задержании?
– В село до родичей подался, куды ж ему деться. А с этим напрасно вы хороводитесь, товарыш следователь. Дайте его мне побалакать на полчасика – раньше спать пойдем.
– Так соседи, спрашиваю, не заглядывали?
– Соседка ко мне, Дрынов, заглядывает во двор, если её куры через забор переберутся. Так куры – вот не знаю уже, учат ли этому в Высшей школе милиции…
– Не отклоняйтесь от существа дела! – презрительно заметил хам Дрынов и покосился на правую сторону впалой своей груди. Евграф Иванович всмотрелся: ишь ты, синий университетский ромбик. Когда-то и он гордился своим значком, пока не утопил вместе с пиджаком по веселому делу в Исети. – Видали мы курей!
– Кур, – быстро поправил Евграф Иванович и, не глядя на бывшего ученика, скороговоркой же добавил. – Спят они в темноте.
– К делу!
– Я к тому, что соседке незачем было заглядывать. А вообще у нас с соседями – у меня то есть, потому что я как раз человек смирный, это жена постоянно с ними бранилась – отношения всё ещё напряженные, однако уже дипломатические. Как отдельные газовые счетчики мы купили, не с чего стало ссориться.
– Стало быть, до девяти уж точно алиби у вас нет.
– Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил… А ведь я, пожалуй, могу доказать, что был дома.
– Это как же?
– Стенка у нас тонкая с соседями, а они как раз у себя в зале ругались. Ну, они всегда ругаются, а мне слышно каждое слово. Не хочешь, знаете, а прислушиваешься. Вы б записали: сегодня цапались из-за капусты, что сгнила в погребе. Такие у Коли были претензии, ну и Марья в долгу не осталась. Получку ему, мол, не платят – и всё такое прочее…
– Вот именно – всё такое прочее… Это не алиби.
– А что ты робыв вечером? – это сержант. Неужто возрастная солидарность, наконец, подействовала?
– Чем, то есть, занимался? Так… Покормил собаку, сам поел. Ещё раньше приготовил, конечно. Помыл посуду. Посмотрел телевизор… Рассказать, что показывали?
– Можно подумать, что не вызубрили бы программу… До девяти? А после двадцати одного часа?
– Ну, это святое… Сегодня же воскресенье. А по воскресеньям мы, как и каждую среду, всегда при деле.
– Что
