style="font-size:15px;"> Я не обиделся. Потому что еще тогда, на кладбище, в пентаграмме, когда я свернул свою силу обратно и уложил зомби…
Марта тогда стояла, почти не дыша. А когда почувствовала своим слабеньким даром, что все в порядке – и с зомби и со мной, – упала на колени, прямо где стояла, схватила меня в охапку, обняла так, что я чуть не задохнулся, и давай целовать.
– Алекс! Сынок!! Как же я за тебя испугалась!!!
И ни единого слова лжи, ни капли вранья… Она меня действительно любила, как сына. И испугалась до истерики. Не за себя. Своей жизнью Марта как раз особенно не дорожила. А вот за меня она любого убила бы. Медленно и мучительно. Темным силам в жертву принесла бы – и не задумалась.
Но пилить меня за неосторожность всю дорогу до дома ей это ничуть не помешало.
Демона, от которого меня зачали, я вызвал в день своего зачатия. Мне тогда было восемь лет. Я уже говорил.
Марта пыталась меня разубедить. Говорила, что вызвала очень сильного демона. Сама она такого ни в жизнь не потянула бы. Ей принцесса отдала всю свою силу. А Мишель была сильной магичкой огня. Ее бы учили – рядом с ней тот приснопамятный пожар и разгореться б не посмел. Одного слова «потухни» за глаза хватило бы. Но Мишель не учили. Принцесса же! Как же можно-с?
Ночь была лунная. Красивая. Как раз наступило полнолуние. Звезды видно. Вызовом мы занимались в башне. Там же, где и в прошлый раз.
Только в тот раз наблюдала Мишель, а делала Марта. А в этот раз Марта только наблюдала. Рисовал, призывал, вкладывал силу – я.
Мелок в моих руках светился синим. Обычный, ученический.
Но силы я столько вкладывал, что пентаграмма призыва засияла огнем, когда я только начал ее чертить. Даже не знаю, как лучше сказать. Дар некроманта, моя сила некроманта и полудемона текли с рук, впитывались в мелок, скользили по линиям – и те оживали на глазах.
Я нарисовал по углам нужные символы – призыва, ухода, смерти, крови, темноты, закончил пентаграмму – и отступил на шаг.
Надрезал руку, сцедил немного крови в чашу, плеснул ею в самый центр пентаграммы – немного, в чаше еще осталось больше половины, и вместо того, чтобы читать заклинания, тихонько позвал:
– Призываю тебя родственной кровью…
Красиво было. В центре пентаграммы, там, где выплеснулась моя кровь, заклубился красноватый дымок. И оттуда шагнул ОН.
Высокий. Метров пять. Весь в серой броне с шипами. У меня-то чешуя не слишком развита, а у него прямо по всему телу такие шестиугольные пластинки. И всюду шипы. Морда – назвать это лицом я просто не смог – длинная, вытянутая, словно гигантский клюв. А в клюве зубов столько, что сосчитать – неделю будешь трудиться. За спиной – крылья. Хвост стелется по полу. И по всей броне струятся, скользят, кружатся черные искорки. А там, где они касаются пола – на ногах, крыльях, хвосте, – даже пол немного обугливается.
Частички Тьмы.
А в руке – хлыст из тех же черных искорок. Длинный, с девятью хвостами.
Красиво.
