на каменной стене, нахохлилась. Иссиня-черные перья распушились, а головы втянулись, словно птицы подняли воротники пальто. Смотрели вороны укоризненно, с печалью, но, против обыкновения, воздерживались от всегдашних замечаний. Майри сосчитала птиц дважды.
Семь – к тайне, о которой не должен знать никто.
Тут она поняла, что никогда не узнает подробностей, не узнает, что случилось.
Ветер, пробиравший до костей, ворошил опавшие листья, пока они не сбились в смерчи, танцевавшие между могил. Майри присела и ощупала имена своего ребенка и мужа на черном камне.
Агнес.
Энгус.
Треть камня, у основания, была еще пуста. Оставалось место для еще одного имени, еще одной пары дат, и они-то будут точными.
Она стояла, не сводя с камня глаз. Вытерла платком глаза и нос; продолжая сжимать платок, обхватила себя руками и пошла прочь, через черную чугунную калитку, оставив ее качаться на ветру. Она направлялась к гостинице, вот только, дойдя до перекрестка, повернула влево, вместо того чтобы идти прямо.
Пошел легкий снег, но Майри, забыв про непокрытую голову и голые ноги, прошла мимо хутора Фаркаров. Ее бы там приняли, да и у Маккензи приветили бы, она видела, как светится рыжим огонь в их окнах, но шла мимо, стуча зубами, и руки и лодыжки у нее немели.
В конце концов слева от нее вырос замок, чьи величественные разрушенные башни торчали на фоне свинцового неба, словно обломанные зубы. Девочкой она играла за его стенами, знала, какие комнаты остались нетронуты, где нужно внимательно смотреть под ноги, где лучше всего прятаться, где укрывались влюбленные парочки. Они с Энгусом тоже так делали.
Снег шел все гуще, падал хлопьями, слипавшимися и таявшими на волосах Майри. Уши у нее давно перестали мерзнуть. Она натянула на озябшие руки рукава и прихватила их пальцами. Мимо караулки, мимо печи, сквозь высокую траву и сухой дрок, папоротник и чертополох, прямо к Водным воротам.
Наверху она остановилась, глядя на черное озеро. На его поверхности плясали тысячи белых гребешков, казалось, двигавшихся против течения. Говорили, что в озере воды больше, чем во всех водоемах не только в Шотландии, но и в Англии, и в Уэльсе, и что в нем есть кое-что еще. Ей всю жизнь не велели ходить на озеро, потому что глубина в нем начиналась резко, вода была страшно холодной, а на дне ждала Келпи.
Майри боком спустилась по склону, выпростав из рукавов заледеневшие пальцы, чтобы придержать подол пальто.
Когда она добралась вниз, у ее башмаков заплескалась вода. Возле берега озеро выглядело маняще мелким, оно скользило по камешкам и снова вбирало волну в себя. Майри шагнула вперед, и у нее перехватило дыхание, когда вода залилась в ее башмаки – холодная, такая холодная, и все же она ни разу не замерзла, ни разу за все время, что была здесь. Еще шаг, и снова Майри задохнулась. В воде вокруг ее щиколоток кружились осколки перламутра, маня вперед. Еще шаг, и она споткнулась, внезапно обнаружив,
