Водка с тоником и три дольки лимона.
Они сидели за столиком одного из самых лучших ресторанов, расположенных на набережной Стернс. Сюда Мендеса привела Таннер. Хорошо одетая женщина в годах, сидевшая по соседству, бросила на Таннер гневный взгляд, явно шокированная ее словами. Но та лишь театрально закатила глаза.
– Я такая же, если не хуже, – призналась женщина-детектив своему собеседнику. – Если кто-нибудь посмеет хоть пальцем тронуть моего ребенка, я выпущу когти и кинусь на него, как разъяренная тигрица. Мне наплевать на того, кто встанет на моем пути. Будь я на месте Лорен Лоутон, я бы поверила в то, во что верит она. Я бы задушила этого подонка Роланда Балленкоа. Я бы отрезала ему язык, кастрировала, вырвала еще бьющееся сердце из груди козла и съела у него на глазах. Пусть, умирая, видит, как я это делаю.
– Никогда не рискну перейти вам дорогу, – усмехнувшись, произнес Мендес. – Расскажите мне о Балленкоа. Вы, я вижу, считаете его виновным в похищении.
Таннер нахмурилась. Поигрывая вилкой, она выдержала небольшую паузу и продолжила:
– Скорее всего, да. Все так тогда считали. Но у нас ничего на него не было. Никто ничего не видел. Следов девочки так и не нашли.
– У него было алиби.
– Популярное: «один дома».
– Подозреваемый был знаком с девочкой?
– Балленкоа – вольный художник. Он снимал Лесли Лоутон и многих других девочек ее возраста на улице, во время разных спортивных соревнований, на концертах. После разговора с ним мне всегда хотелось принять душ, – призналась Таннер, – но юным девушкам он нравился. В нем, по их мнению, было что-то сексуальное и страшное одновременно, нечто от рок-звезды. Юные девушки – полные дуры. Что еще хотите знать?
– Он водил их к себе домой? – спросил Мендес.
– Не знаем. Он хитрый, этот сукин сын. Балленкоа уже попадал в неприятности, и это его многому научило. Он никогда не пытался играть в старую недобрую игру «Я сделаю из тебя супермодель». Он снимал при свидетелях. Никогда ничего особо провокационного. Ничего противозаконного.
– А его привлекали?
– За совращение несовершеннолетней. Ему было девятнадцать, ей – четырнадцать. Балленкоа приговорили к двум годам. Он провел пятнадцать месяцев в Эврике.
– Вы вышли на него сразу после исчезновения девочки?
– Его имя проскальзывало в показаниях подруг Лесли, вот только ничего конкретного о нем пропавшая не говорила. Лесли приобрела несколько фотографий, сделанных во время теннисного турнира. Простые снимки – она и ее партнерша. А потом кто-то вспомнил, что видел Балленкоа и Лесли стоящими у кромки поля после матча по софтболу в тот день, когда девочка пропала. Они о чем-то разговаривали. Нам потребовалось несколько месяцев, прежде чем мы собрали достаточно информации, чтобы получить ордер на обыск.
– Вы не накопали достаточно, чтобы упечь его за решетку? – спросил Мендес. –
