наверх поднялся метрдотель Игорь и немного меня успокоил:
– Этот, когда пришёл в себя, всё завалить тебя обещал, но Марк предупредил, что если на тебя случайно кирпич упадёт или ещё что, то пускай сразу покупает себе белую простынь и забивает место на кладбище! Ну и он сразу как-то сник.
Меня наконец отпустило.
– Спасибо, Игорь!
– Не за что, всё было по делу, быдло учить надо! Марку спасибо, так что не волнуйся!
В этот вечер я приехал домой около часа ночи, меня, как всегда, ждали, и свет лампы через окно на кухне светил мне уютным маяком. Удачно прожит ещё один день.
Я дома, жена идёт в спальню, ложится и спокойно засыпает, а я сажусь к своей допотопной печатной машинке и начинаю выстукивать первые строчки своего нового рассказа, который мне навеяли сегодняшние события.
Первые несколько предложений ложатся ровно, но потом мысли разбегаются. Я смотрю за окно, где в темноте дует ветер, раскачивая уличные лампы на деревянных столбах. Блики жёлтого света гуляют из стороны в сторону.
Сегодня не пишется, я оставляю это занятие и через минуту уже нежно обнимаю самую большую свою драгоценность в жизни.
Листы с текстами разных рассказов разбросаны по всей комнате, словно я так же плодовит, как Александр Дюма. Я собираю их, складываю, скрепляю и отправляюсь к своей приятельнице Эллочке, которая живёт через дорогу от меня. Её муж – известный журналист, а она просто очень добрый человек, которому нравится то, что я пытаюсь писать.
Пока она читает, я, как нерадивый школьник, поджимаю под стул скрещенные ноги и жду её честного приговора.
Она читает лёжа, она тяжело больна и без стона не может сделать и шага. Но я для неё как окошко в непонятный для неё мир, в котором я живу.
Когда она перевернула последний лист, раздался её надсадный от вечной боли голос, обращённый в соседнюю комнату:
– Сашка, иди почитай, как писать надо!
Я краснею до ушей: она осмелилась мою писанину ставить в пример своему мужу-профессионалу! Но Сашка выходит из комнаты, на его лице нет никакой реакции на эту колкость, он забирает моё творение и уходит его читать. Мне приходится опять сидеть в напряжении, словно я ожидаю вердикт Верховного суда. Слышу его кряхтенье за стеной и приглушённый смех, мне становится не по себе.
Он возвращается с довольной улыбкой:
– Очень неплохо, я поговорю, чтобы его напечатали в газете «Юрмала».
В порыве радости я обнимаю Эллочку и долго жму руку Саше оттого, что я, быть может, увижу в газете свой первый рассказ. Это рассказ о любви и смерти с диссидентским названием «Невозвращенец». До этого я видел только короткие заметки о себе на доске объявлений в управлении торговли, где всю нашу смену клеймили за драку с экипажем пассажирского судна.
По пути на работу я встретил друга детства Витьку Коршунова, который рассказал
