руку к сердцу в индейском приветствии:
– Хау, всё будет как надо!
Но уже через час не очень ясно мог разглядеть лица прибывавших клиентов.
Ваня Грузчиков, неоднократный чемпион Союза по боксу в наилегчайшем весе, заходил ко мне довольно редко и вряд ли видел меня когда-нибудь под кайфом. Но тут он появился кстати, мне не терпелось нахвастаться от души. С ним мы тоже опрокинули по стопке в честь моих будущих литературных успехов.
Как к нам подошёл бандит по кличке Лукавый со своими подручными, я даже не заметил. Он замахнулся кулаком, в котором явно было что-то зажато, и без всякой причины нанёс Ване сокрушительный удар по затылку.
В один миг я выскочил из-за своего барьера и набросился на обидчика. Тот, выхватив кривой нож, попытался снизу меня им поддеть. Я подставил левую руку, а через мгновение она была располосована до кости. Отскочив назад, я мгновенно схватил нож для резки хлеба сантиметров пятьдесят длиной, рассчитывая пригвоздить эту сволочь к барной стойке.
Но тут я почувствовал резкую боль, и нож выпал у меня из руки. Метрдотель Игорь спасал меня от тюрьмы. Он схватил меня за руку, пальцами попав в рану. Нестерпимая боль моментально меня протрезвила. И уже без ножа я бросился на Лукавого в приступе жуткой злобы, и мне было всё равно, пырнут меня ещё раз или нет. Но этот гад был тёртым калачом. Он скинул нож одному из подельников, и мы схватились в рукопашной. Гости визжали от страха, а мы дрались, переворачивая столы и забрызгивая моей кровью всё вокруг. В конце концов Лукавый вырвался от меня и, ковыляя, побежал прочь к дверям. Догонять его я не стал: силы были на исходе и становилось дурно.
Игорь перетягивал мне руку, чтобы остановить кровь, а здоровой рукой я наливал себе рюмку водки.
– Не пей, кровь плохо останавливается, – сказал Игорь.
На это мне было наплевать, просто было больно и ужасно обидно – ещё утром я мечтал о неземных цивилизациях и о чём-то возвышенном, а сейчас опустился ниже плинтуса, под которым живут такие тараканы, как я.
Свет в окне кухни горел – как всегда, меня ждали. Мысли, с чего начать, мучили меня от самой больницы, где мне по-уродски наложил швы какой-то пьяный ночной хирург.
– С чего начать, с плохого или с хорошего? – с глупой усмешкой спросил я.
Она и так уже видела по моему лицу в ссадинах, что не всё ладно.
– Давай с плохого.
Я раскрыл куртку, и перед ней предстала разорванная рабочая рубашка, но уже не белая, а кумачовая от крови, словно у защитника баррикад 1905 года. Её глаза стали большими от испуга и тревоги за меня, и чтобы не пугать ее больше, я продолжил:
– Сейчас всё хорошо, меня зашили. На работе бандиты на Грузчикова напали, пришлось заступиться, иначе они бы его прибили!
Она закрыла лицо руками и заплакала.
– Не плачь, ты же видишь, всё уже нормально! – и, не останавливаясь, продолжил: – И о хорошем: я ведь работать сейчас всё равно
