тот попросил оставить его на службе у семьи Александров. В такой просьбе они не могли ему отказать, и с того дня Север начал учиться у Луция Александра основам коммерции. Он прибыл в Пальмиру на два месяца раньше Марка Александра, чтобы приобрести для него виллу и склад.
Теперь Марку Александру предстояло взять бразды правления в свои руки. Он старался сосредоточиться, но его мысли постоянно прерывались возникавшим перед ним видением: длинноногая девушка, такая же норовистая, как белая кобыла, на которой она сидела. Он понял, что желает ее, и для него это было чем-то вроде шока. Ведь он знал, что она не может принадлежать ему. Марк Александр, сын Луция, богатый, красивый, которому с самого рождения никогда и ни в чем – в пределах разумного – не отказывали, серьезно влюбился впервые за свои двадцать пять лет.
По мере того как приближался день свадьбы, возбуждение в доме Забаая бен Селима все усиливалось, пока не превратилось в настоящую лихорадку. Хотя ни одна из жен Забаая, за исключением Тамар, никогда не обращала на Зенобию ни малейшего внимания, теперь все они хотели помочь ей и занять место матери невесты. Женщины давали девушке бесконечные советы, каждая хотела сама выбрать для нее одежду и горько негодовала по поводу вмешательства остальных. Зенобия стала чем-то вроде отборного куска мяса, из-за которого торгуются женщины на рынке. В конце концов она попросила отца утихомирить своих жен и оставить с ней только Тамар. Тамар всегда была рядом с ней, поэтому она займет место матери невесты – она, и никто другой. После этого Зенобию наконец оставили в покое.
Вечером, накануне свадьбы, Зенобия взяла маленький медальон, который надела на нее мать при ее рождении, и положила его на алтарь домашних богов. «Эти боги защищали меня в детстве, – думала она, – но завтра детству придет конец, и оно никогда больше не вернется». Она мысленно положила на алтарь в торжественном жертвоприношении последнее напоминание о своих детских годах. Если бы она была моложе, то принесла бы сюда свои игрушки. Но они уже давно выброшены. Она тихо стояла в маленьком семейном садике, который окружал алтарь, молилась за свою мать и желала, чтобы каким-нибудь чудесным образом, известным одним только богам, Ирис оказалась бы завтра рядом с ней.
Тамар и Баб так добры к ней, она чувствовала себя почти виноватой. И все же впервые за многие месяцы ей ужасно не хватало матери. Она вспоминала не столько красоту золотоволосой Ирис, сколько сладкий аромат ее духов, нежное прикосновение ее руки, шорох длинных юбок, когда она по ночам выходила из комнаты Зенобии. Она вспоминала эту прекрасную женщину, которая всегда находила время, чтобы поговорить с ней, которая обнимала ее легко и нежно, которая счастливо смеялась, видя, как ее дочь и муж играют вместе. Слезинка скатилась по щеке Зенобии, потом другая, пока лицо ее не стало мокрым от слез печали.
Баб бросила на девушку взгляд и увидела, что ее плечи дрожат от горя. Она хотела подойти к ней, но Тамар удержала ее.
– Не надо! – сказала жена Забаая бен Селима. –
