в просторную кровать и накинула себе на плечи кружевную шаль.
– Спокойной ночи, Элли.
– Спокойной ночи, мадам.
Катриона сидела на кровати, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни Патрика, и посмеивалась. Он шумно плескался, что-то фальшиво напевал и издавал какое-то утиное кряканье. Катриона забавлялась. Несколько минут спустя, голым, он прошел через дверь, соединявшую их комнаты, и решительно направился прямо к кровати. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Затем граф медвежьей хваткой схватил жену, и она уютно устроилась у него на груди.
– Ты рада, что приехала домой, Кат?
– Сейчас – да, но я не шутила, когда сказала, что хочу часть года теперь проводить в Эдинбурге. Юный король вскоре вступит в свои права. Он, конечно же, женится, и тогда снова появится настоящий двор. Когда это случится, я не хочу быть в Эдинбурге чужачкой.
– Нет, голубка, мы не станем бывать при дворе короля Джеймса. Бабушка не уставала повторять, что залог выживания в том, чтобы держаться подальше от политики и еще дальше – от двора. Наша ветвь в роду – младшая, но самая богатая. Мы всегда избегали неприятностей, потому что держались незаметно. Так будем поступать и впредь.
– Тогда почему ты купил мне дом в городе?
Соски у нее на грудях порозовели и заострились, и она рассердилась на свое тело, так быстро ответившее на ласку.
– Потому что я всегда плачу свои долги, мадам.
Граф наклонился и, поддразнивая, принялся покусывать кончик ее груди.
Она сердито отодвинулась.
– Я обставила этот дом на собственные деньги! И что же, теперь не смогу проводить в нем даже несколько месяцев в году?
– Конечно, сможешь. Мы станем ездить в город каждый год, обещаю тебе. Ты будешь делать покупки, смотреть представления, наносить визиты нашим друзьям. Но при дворе у Стюартов мы не появимся. Известно, что Стюарты всегда испытывают недостаток в средствах, а отказать дать взаймы королю едва ли возможно. Его также нельзя попросить и вернуть долг. Мы обеднеем за какой-нибудь год! – Он затянул ее под себя и наклонился. – Я не хочу больше сегодня говорить об этом, графиня Гленкерк.
В его зелено-золотистых глазах появился упрямый блеск.
– Согласна ли ты быть послушной и покорной женой, ты, несносная шалунья?
Тонкие пальцы Катрионы вплелись в его темные волосы, и, потянув голову графа вниз, она поцеловала мужа медленно и умело, а ее созревшее тело медленно задвигалось под ним.
– Боже, – произнес Патрик, когда она наконец отпустила его. – Этому я тебя никогда не учил!
– Разве, милорд?
– Нет!
Смех Катрионы раззадорил графа.
– Ты сучка, – выдохнул Патрик, и его рука обернулась вокруг ее тяжелых волос. – Если я узнаю, что какой-то мужчина хотя бы только подумал отведать твоих роскошных прелестей…
Она снова
