случается нечто, вынуждающее меня к неожиданным тратам. Перед самым отъездом из Евпатории какие-то негодяи украли наши платья, вывешенные Татой на просушку. Мы с Павлой Леонтьевной предпочитаем думать, что то были не обычные воры, а поклонники, которые разорвут платья на лоскутки и сохранят их на память. Но что бы мы ни выдумали себе в утешение, от необходимости шить новые платья это нас не избавляет. Какое счастье, что у нас есть Тата. Она потомственная портниха и шьет бесподобно. Тата могла бы зарабатывать на жизнь шитьем и даже открыть ателье, но ей не хватает бойкости и смелости, необходимых для ведения собственного дела. Наша таганрогская мадам Петракович как портниха Тате и в подметки не годится, но зато язык у нее подвешен как надо. Уболтает во время примерки так, что не заметишь изъянов. И все со сладенькими словечками, с восторгами. А Тата робкая, из нее слова надо тащить клещами. Отложенное ушло на покупку материи. По совету С. И., мы сделали это в Евпатории, потому что в Симферополе все дороже. От моих сбережений снова ничего не осталось.
Под впечатлением хороших евпаторийских прощальных сборов Е-Б. расщедрился на рекламу. Дал объявления в местные газеты и, кроме того, опубликовал несколько восторженных статеек. Статейки эти опубликованы в разных газетах и подписаны разными именами, но слог везде один и тот же. Все их написал И.[44], молодой поэт, которого, по его собственному выражению, волны судьбы прибили к нашей труппе. И. молод годами, но уже умелый, отъявленный сердцеед. Трудно устоять перед его обаянием. Когда он смотрит на меня своими выразительными черными глазами, я млею. Возможно (всего лишь возможно!), что пылкие взгляды И. могли бы разжечь в моей душе чувство, но, на беду И., он слишком непостоянен. Очаровав меня, он устремляется чаровать Павлу Леонтьевну, а часом позже уже осыпает комплиментами кого-то еще. Из-за такого непостоянства И. никто не воспринимает всерьез. Как говорят, лучше немного хорошего, чем полная чаша плохого[45]. Люблю слушать, как И. читает стихи, свои и чужие. Он без преувеличения вкладывает душу в произносимые им слова. Мне есть чему у него поучиться. На наших спектаклях И. руководит клакой, состоящей из нескольких его приятелей (И. здешний, симферопольский). Его клака не стоит нам денег и весьма доброжелательна. Она никого не освистывает, а только аплодирует. И. приехал в Симферополь вместе с нами. Он признался мне по секрету, что пишет пьесу из современной жизни и рассчитывает на то, что Е-Б. ее поставит. Тот, насколько я поняла, обещал ему это, правда, не прямо, а в обычной своей манере – туманными намеками. Я посоветовала И. не слишком полагаться на Е-Б. и пообещала, что стану его рецензентом. Сдается мне, что в рецензентах у И. уже ходит вся наша труппа. Он со многими о чем-то шепчется с тем же таинственным выражением лица, с которым рассказывал мне о пьесе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную
Можно предположить, что речь идет об Илье Львовиче Сельвинском (1899–1968) – советском поэте, прозаике и драматурге, крымчаке по национальности.
Еврейский аналог русской пословицы: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь».
