тамбуре скрипящая дверца равномерно билась о плечо лежащего ничком старика. На смявшемся пиджаке в такт вагонным колесам испуганно вздрагивали медали.
Глава 8
В спину давит булыжник, будто им кто-то тычет, от локтя расползается ноющая боль, нога распластана по земле коленом внутрь, тело чем-то придавлено. Но живой и, похоже, целый.
Заколов открыл глаза. Каштановые волосы Нины в ночной темноте выглядят черными. Круглый шарик ее головы прямо у него под подбородком. Аромат цветочных духов вытеснил вонь железной дороги. Девушка лежит сверху. Ее дыхание влажным теплом согревает грудь Тихона, рубашка у него порвана.
Нина зашевелилась, подняла лицо. Кроме отблеска мокрых глаз ничего не видно.
– А у тебя волосы, – говорит она.
– Что?
– У тебя волосы на груди. Они мягкие. Щекотят.
– Что щекотят?
– Губы.
– Это логично.
Тихон не видит ее лица, но чувствует, что она улыбается. И еще он чувствует, как грудь девушки теплыми комочками мягко давит на живот. Оба дышат в такт. И в момент взаимного вдоха упругая теплота давит сильнее. Ну да, женщины дышат грудью, а мужчины животом. А когда оба выдыхают, контакт ослабевает и почему-то становится щекотно. И хочется, чтобы этот цикл приятных ощущений повторялся.
А еще ниже в ее живот упирается его…
Тихона бросает в жар. Хорошо, что в темноте не видно, как краснеют щеки. Он ворочается и приподнимается. Нина садится рядом.
– Вот это мы скатились! Как ты? – спрашивает Тихон, отводя глаза.
– Ничего. Коленку, по-моему, расшибла. – Она слюнявит пальцы и трет коленку.
– Дай посмотрю.
Тихон склоняется над темной ссадиной. Видно плохо, надо щупать. Пальцы ложатся на круглую коленку. Кожа прохладная, на месте ранки – теплее. Он делает круговое движение рукой – легкая царапина немного кровоточит.
– Ерунда, – говорит Тихон. – Прижми платок на пару минут. Даже перевязывать не надо. На воздухе быстрее заживет.
Его пальцы еще на девичьей ноге. Кожа гладкая, особенно на внутренней стороне ноги и выше. Тихон невольно смотрит на белизну над коленкой. Нога расширяется и уходит под юбку, глаза тоже тянутся туда. И рука. Клетчатая ткань юбки смялась, задралась и почти ничего не прикрывает. Тихон отдергивает руку. От пальцев исходит дурманящий запах девушки.
– У тебя юбка, – Тихон с трудом отводит взгляд, – испачкалась. Зря ты ее надела. В поезде лучше в брюках.
– Тебе не нравится?
– При чем тут я? Ты же видела, какие ублюдки в поездах встречаются. Лучше не давать повода!
Последние слова Тихон произнес громко.
Нина встала, оправила складки на юбке, разгладила ромашку на кофте. В лунном свете хорошо виднелся белый ареол лепестков вокруг желтого круга.
Рядом криво раззявил пасть
