покачал головой:
– Не знаю.
– А знаете, кто может за этим стоять? Майк Арнольд.
– Тот ужасный секретный агент?
– Майк больше не секретный агент. Он исчез после того, как Абигейл Смит арестовала его приятеля-директора.
– И ты считаешь, что он хочет тебе отомстить?
– В последнюю нашу встречу он сказал: «Когда-нибудь я убью тебя, Богом клянусь». Ну, или что-то в этом духе.
– Я поговорил с детективом, с мисс Блэк. Она пообещала поставить у твоей палаты своего человека, – сообщил Нидлмайер.
– Потому что, кто бы это ни сделал, он попытается повторить, – закончил за него я.
Нидлмайер промолчал.
– И вы пришли об этом доложить?
– Нет, Альфред. – Нидлмайер, тяжело вздохнув, открыл портфель и достал какую-то фотографию с неровными обгоревшими краями. – Я нашел это после… В общем, сегодня утром.
Он протянул фотографию мне.
– Мистер Нидлмайер, я не могу пошевелить руками, – напомнил ему я.
– О! Конечно. Извини.
Нидлмайер встал и поднес ее ближе. Картинка была искаженной и приобрела противный горчичный оттенок, но я все-таки различил лицо мамы. На фото она была молодой и улыбалась. Именно благодаря улыбке я ее и узнал. По зубам. А ниже подбородка у мамы зависло какое-то бурое пятно.
– Что это у нее в руках? – спросил я.
– По-моему, ребенок.
– То есть я. Очевидно, она послала эту фотографию мистеру Сэмсону.
Нидлмайер и не подумал убирать фотографию, он стоял и держал ее у меня перед носом, пока я не сказал, что уже насмотрелся. Только тогда он положил снимок на край кровати.
– А почему она обгоревшая?
Нидлмайер часто-часто заморгал и чуть приоткрыл рот.
– Прости, Альфред. Я полагал, что тебе уже рассказали.
– Что рассказали?
– Альфред, сегодня ночью дом Бернарда сгорел дотла. Говоря языком страховщиков – полная гибель имущества.[5] – Нидлмайер извлек носовой платок с монограммой и высморкался. – Определение еще не вынесли, но предполагают, что это поджог. И это еще не все. Могила твоего отца… Ее осквернили.
– Что значит – осквернили?
– Труп расчленили… Тело оставили в могиле… А голову забрали. Альфред, они унесли голову!
И тут он расплакался. Наблюдать, как плачет взрослый мужчина, всегда нелегко, но на детском личике мистера Нидлмайера слезы смотрелись более или менее естественно.
– Знаете, – сказал я, – конечно, это только догадка, но, похоже, кто-то передает мне сообщение.
11:05:29:08
Мередит Блэк вошла в палату, закрыла за собой дверь и, не сказав ни слова, расстегнула ремни на моих руках и ногах. Она села, я тоже сел и сразу предупредил:
– Мне нечего вам сказать.
– Вот и славно, – ответила она, – зато мне есть что сообщить тебе. Итак, прошлой осенью двое
Ущерб, в результате которого застрахованное имущество полностью разрушено или повреждено настолько сильно, что не подлежит ремонту.
