сказал Корица.
Нуэве пожал плечами.
– Может, это не жест, а тик, – предположил Корица.
– Скорее, манера, – уточнил Нуэве.
– Ты хочешь сказать – манерность, – поправил тот.
Нуэве пожал плечами.
Корица еще раз рывком натянул парик мне на уши и начал взбивать кончиками пальцев слежавшиеся седые пряди.
– Наверное, следовало выбрать парик потемнее. Из-за твоих волос его слишком уж распирает. И цвет… Ты похож на ватную палочку. Ладно. Дело сделано. Остались только губы.
– Не надо красить мне губы, – запротестовал я.
– Надо. Если не покрашу, люди обратят внимание на волосы. А нам не нужно, чтобы они обратили внимание на волосы.
– Зачем старушке-пациентке красить губы.
– Она выписывается, Кропп. Из южной больницы, черт побери! А теперь сделай губки бантиком, будто хочешь меня поцеловать.
– Чего хочу?
– Поцеловать! Чмокнуть!
– Альфред, притворись, что собрался насвистеть веселый мотивчик, – предложил Нуэве.
Я выпятил губы и отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Корицей, пока он мажет меня помадой.
– Ну вот, последний штрих, и картина готова! – удовлетворенно констатировал гример.
– Слишком красные, – заметил Нуэве.
Мистер Корица проигнорировал его реплику и поднес мне зеркальце:
– Ну? Что скажешь?
– Скажу, что стал похож на мою бабушку.
– На бабушку! Блестяще! А теперь вылезай из постели. Надо тебя одеть.
Корица достал из чемоданчика лиловое платье в цветочек и разложил его в изножье.
– А нельзя просто прикрыть меня одеялом?
– Можно, – согласился Нуэве. – Но при пересадке в машину могут возникнуть сложности.
Я вздохнул. Гример повернулся ко мне спиной, а Нуэве закрыл глаза и запрокинул голову. Я натянул платье и попросил Корицу застегнуть молнию. Он почему-то засмеялся.
– Ты прекрасна, бабуля Кропп, – сказал Корица. – О, подожди-ка. Чуть не забыл.
Он достал из пакета белые ортопедические туфли на резиновой подошве.
– Ну нет, – возразил Нуэве. – Это не пойдет. Она должна быть в туфлях на каблуке.
– У нее, по идее, шишки на больших пальцах, – парировал Корица. – И вдруг ему придется бежать? Хочешь, чтобы он ковылял в лодочках? Да, последний штрих. Что, уже наносил? Значит, это был предпоследний.
Корица достал из чемоданчика платок и накинул его мне на плечи. Потом отступил на шаг полюбоваться своей работой.
– Теперь понимаешь, почему не годится лавандовый? – спросил он Нуэве. – С этим платком лучше сочетается розовый. Как он выглядит?
– Словно восьмидесятилетняя старуха на стероидах.
– А как мы пройдем мимо копа? – спросил я.
– Ох, и как же мы об этом не подумали! – делано изумился Корица и подмигнул Нуэве.
Он
