набирать и снова поднимать в своем ритме. Когда он отпустил мальчишку, руки у Джима горели.
Мальчик старался изо всех сил, поднимая всего по два-три куска угля за то же время, что Ник отправлял в корзину полную лопату. Наклонялся, поднимал, снова наклонялся и снова поднимал, словно это было единственное, что имело значение в этом мире. Наконец корзина была наполнена. Ник что-то крикнул Белолицему, и корзина, заскрипев, стала подниматься на лебедке на самый верх здания.
Ник одним прыжком выскочил из люка, Джим кое-как выбрался вслед за ним, стараясь держаться подальше от собаки. Настал день, серый, как перья голубя.
Мужчина взял ведро и вылил из него воду в кастрюлю, стоявшую на небольшой железной печке.
– Принеси еще, – сказал он Джиму. – Во дворе есть насос.
Когда Джим прыгнул на доски пристани, он услышал, как Ник сказал, обращаясь к псу:
– Присматривай за ним, Снайп, – и собака прыгнула и побежала следом.
Мальчик слышал, как на заднем дворе склада уголь скатывается по желобу в стоявшую под ним тачку. Пустая корзина снова заскрипела, опускаясь к «Лили».
Джим накачал воды в ведро и побежал, стараясь двигаться как можно осторожнее, обратно к барже, а вода расплескивалась ему на ноги, когда Снайп обнюхивал его. Ник разжег огонь в печи и налил немного воды в остававшуюся в кастрюле кашу.
– Помешивай это, – сказал он Джиму.
Джим наблюдал за кашей, пока она не начала густеть, затем спустился обратно в трюм и снова стал с трудом подстраиваться под ритм Ника. В животе начинало урчать от голода. Когда следующая корзина была полна, они вылезли наверх и Ник разложил кашу в две миски. Ели они быстро, сидя на корточках у теплой печи, а когда корзину опять спустили вниз, они отставили миски и принялись за работу.
Таким образом, бросая уголь, они провели весь день. Угля были целые тонны. Время от времени в окне появлялся Белолицый и кричал им, что тачка наполнена и нужно ждать следующую. Когда это происходило, они оба вытягивались во весь рост на досках причала, где стояла «Лили», несмотря на холод. Джим немедленно засыпал, и Ник будил его пинками, или же он просыпался от крика Белолицего, сообщавшего, что снова спускает корзину. Казалось, во сне кости застывали, Джим с трудом мог встать на колени, но настолько сильно боялся Ника и желтоглазого пса, что поднимался, кряхтя, как старик, и плелся выполнять свою работу.
Прошло уже довольно много времени после того, как стемнело, когда Белолицый наконец крикнул, что он уходит домой и на сегодня они могут заканчивать. К этому моменту Джим едва мог ползать. Плечи болели так, как будто в них угнездились комки боли, казалось, что эта боль не пройдет никогда. Ник положил в котелок несколько картофелин, дал Джиму попить немного воды. Мальчик проглотил ее – горло пересохло и саднило от угольной пыли, а затем снова задремал, пока не сварился картофель. Он ел его прямо с ладони, обжигая кожу, чистя зубами – точно так же, как делал Ник, радуясь еде и теплу от огня. Он видел, что Ник ест с картошкой
