Завидев Риккардо, он вскочил и радостно похлопал своего гостя по плечу. На этот раз он был одет в соответствии с последней модой: строгий серый костюм с легкой искрой, на шее элегантно повязан темно-серый галстук с серебристой вышивкой. Костюм сидел на нем прекрасно, но чувствовалось, что Адамсу было куда комфортнее в джинсах и футболке.
– Рад, очень рад! Что будешь заказывать? Учти, я тебя пригласил, я и плачу!
За спиной уже вырос услужливый официант с развернутым меню, и Риккардо, не желая спорить на глазах у обслуживающего персонала, коротко произнес:
– Благодарю. – И устроился в свободном кресле приглушенного черного цвета.
Адамс плюхнулся напротив и заверил:
– Мне это очень приятно, дружище! Сам понимаешь, мы почти что родственники. Несостоявшиеся, к сожалению.
В его голосе прозвучала скрытая печаль, и Риккардо чуть слышно вздохнул. В его семье все были в курсе неудачной любви американца к Бените. У бабушки до сих пор в голове не укладывалось, как ее дочь могла предпочесть нищего инженера мультимиллионеру. Но у Бениты на этот счет было другое мнение.
Риккардо сочувствовал Бените. После смерти мужа он предлагал ей приличное содержание, но она, видимо, еще не придя в себя, заявила, что это все ей в наказание, и что она должна добросовестно искупить перед Господом и людьми свою вину. Она говорила так сумбурно, что Риккардо ничего не понял. Какую вину она собралась искупать и перед кем? Женщины в их семье вообще были очень набожны, как и положено истым католичкам, но порой он их совсем не понимал.
Он посмотрел вокруг. Он не раз уже бывал в «Petrus», но его всегда поражал интерьер. Маленький банкетный зал Pomerol Room – царство черного бархата и хрустальных канделябров. Использовать бархат в интерьере – смелая затея, ведь бархат поглощает и отражает свет пятнами. Но подсветка, направленная вверх, оказалась потрясающим решением, и мягкий свет рассеивался равномерно, словно аромат из курильниц. Бликующий хрусталь придавал интерьеру нереальность, даже фантастичность. Некоторая официальность, на взгляд Риккардо, все же присутствовала, но это не мешало, а, скорее, помогало сосредоточиться на вкуснейшей еде.
– Гордон Рамзи, владелец этого великолепия, наверное, твой друг? А то с чего бы ты так быстро получил доступ в это святая святых?
Адамс тряхнул головой.
– Что ты! Таких друзей, как я, у него тысячи. Просто я когда-то вложил в его дело несколько миллионов, и теперь у меня солидный пакет акций. Так что можешь рассматривать меня как совладельца.
Они заказали еду, главным образом фирменные блюда французского происхождения: грибной жюльен, нежнейшего кролика, королевских креветок, на десерт шоколадно-миндальные пирожные.
За ужином небрежно болтали о всякой ерунде. О погоде, политике, вине, главным образом испанском, которое Адамс считал лучшим в мире. Сантос понимал, что он говорит это исключительно для того, чтобы сделать приятное ему, ведь Сантосы
