на себя. Я почти её трахаю, правда в одежде. Но даже это приятно. Её грудь трётся о мою, и я понимаю, что под майкой у неё нет ничего – только кожа. Зубами спускаю одну лямку – руки по—прежнему держу на её попке. Я лижу её, я целую её, я кусаю её – каждое моё действие сопровождается её стоном. Кожа на вкус, как дождь, и я пью её кожу. Толкаю её на себя ещё раз, и ещё, до тех пор, пока она не начинает сама двигаться.
– Ох, чёрт, – прошипел я сквозь зубы.
Я тяну вторую лямку и сжимаю в ладонях обе её груди, за что вознаграждаюсь новым стоном. Снова припадаю к шее, ищу её губы. Я хочу поглотить её. Я хочу, чтобы она поглотила меня.
Её джинсы слишком узкие, чтобы я мог просунуть в них ладонь. Мне приходится расстегнуть их, отвлекая Сабину лёгкими покусываниями в её излюбленных местах – я уже знаю, что у неё очень чувствительная кожа на шее и груди. Она дышит чаще с каждым моим движением, она стонет с каждым прикосновением моего рта. Но, когда я наконец—то справился с пуговицей и молнией на её штанишках и без прелюдий погрузил в неё два пальца, она не сдержала громкий, почти отчаянный крик.
– Тише, нас услышат, – пробормотал я.
Она дрожит. Она вибрирует. Она напряжена, очень напряжена, и я не знаю почему. Если честно, мне плевать. Я просто хочу выбить все мысли из её головы. Я просто хочу её.
Не обращая внимания на боль в запястье, я трахаю её рукой, а она отчаянно пытается бороться со своими стонами. Её голова на моём плече, её бёдра двигаются навстречу моим пальцам, её губы что—то шепчут в мою шею. Это приятное ощущение, хотя я не могу разобрать ни слова. Я смотрю на её спину в зеркало заднего вида, смотрю, как блестит её кожа, как она покрывается мелкими мурашками. Провожу свободной рукой вдоль позвонков и улыбаюсь, когда Сабина стонет прямо туда, где бьётся мой зачастивший пульс.
Её голос эхом проносится по всему моему телу. Проникает под кожу, в кровь, и всё вокруг становится неважным. Я просто не думаю об этом.
Она кончает, запрокинув голову и вскрикнув так громко, что, пожалуй, её слышали даже на другом конце города, а может, и страны. Я не стал накрывать её рот ладонью, чтобы приглушить эти звуки – они музыка. Мне плевать, что нас кто—то услышал.
Рухнув на меня, она наконец—то расслабляется. Я убираю руку из её джинсов и провожу влажными пальцами по её спине, от чего Сабина вздрагивает и коротко всхлипывает в моё плечо. Затем ещё раз, и ещё.
До меня наконец—то доходит, что это не дрожь после оргазма. Она издаёт звуки, похожие на рыдания, но борется с собой, зарываясь лицом в мою рубашку всё глубже.
– Эй, – шепчу я, пытаясь взглянуть на её лицо, – Ты плачешь?
– Нет, – пропищала она.
– Посмотри на меня.
– Нет.
Я тяну её волосы, сильно, на самом деле сильно, и поднимаю голову. Смотрю на румяное лицо, по которому градом текут слёзы и хмурюсь.
– В чём дело?
Она молчит.
