ременем подобного выражения, но это отнюдь не умаляет той действительно исторической ценности, что присуща времени тому, а наоборот, даже несколько возвышает ее преимущественно, как величину самой точной информации, полученную когда-либо и от кого-либо из первых уст.
Таким образом, мы сами становимся свидетелями тех разворачивающихся на страницах событий и постигаем всю ту участь именно с точки зрения того, что и существовало на тот самый описуемый момент времени. Тем самым добиваясь истинно реального отображения прошлого без взлета искусственно добытой чьим-то личным воображением мысли.
Сама же документальность или достоверность из современных, настояще состоящих источников знаний будет служить лишь опорой в деле доказательства, так называемой, оплошности исторического характера, ибо сам документализм не всегда являлся именно тем доказующим звеном, что способствовало бы добыче реально ценной и фактически правдиво отображенной информации.
История одного, так или иначе, но связана с историей кого-то другого. Именно это обстоятельство и дает нам всем шанс отследить то самое прошлое и наиболее верно отобразить всю информативную суть.
Из осколков чьих-то проходных жизней она слагается, в целом и выражая всю ту общую историю развития нашего до самого настоящего дня.
Той же нитью истории связаны между собой и государства, как часть приложения к тому одинокому человеческому формату, что обозначился во времени чьей-то душой.
Какие-то моменты ее самой и будут представлены ниже, в целом повествуя некий сюжет, который вполне способен отразить время существующих и по сей день человеческих противоречий в ярком торжестве становления самой жизни.
История русских так же, как и других, мало вписывается в формат самого понятия человечности, как таковой, и последовательно выражается на примере всего нескольких людских судеб, имеющих самое непосредственное отношение к вершинам дел государственных или всецело общечеловеческих связей.
Яркие черты того времени, обрисованные в сюжете, дадут ясно понять все сходство давно уже всеми забытого и отмеченного, как пройденное, с временем событий дня настоящего, в предыстории которого предстоит нечто схожее с описуемым и только ждет своего часа, дабы благочинно взойти.
Печально все то или нет – покажет и докажет само время. Но очевидно одно.
Никем не усвоенные уроки прошлого, так и будут осаждать нас самих, пока не наступит момент окончательного разбора или доподлинное выражение естества человеческого ума.
В любом случае, нам всем остается только дожидаться того часа и в очередной раз готовиться к переделу своих собственных судеб.
Возможности времени таковы, что любые границы в их непосредственном очертании в мгновение ока могут быть перечеркнуты, а вся насущная повседневность вполне способна поглотиться естеством дня, превращаясь практически моментально в ту самую старину и отбрасывая самих людей на несколько веков назад от их яркого устремления в будущее.
И сейчас уже нельзя точно или с уверенностью сказать, что кого-то, возможно, то вовсе не коснется или хоть как-то не затронет.
Если есть общее целое, то, несомненно, обнаружится и общая взаимосвязь, что последовательно воспроизведет указанное, предложив самой истории разобраться в фактах приложения своих собственных моментов не забываемого прошлого.
Но все это еще только предстоит и пока есть время попытаться найти ответ на наши извечно состоящие вопросы.
Потому, обратимся ко времени именно тому, когда дань русская только начинала обозначаться Россией, а великое Османское государство становилось на путь империи и начинало медленно превращаться уже в настоящую современную Турцию.
Возможно, там мы обнаружим недостающие детали дня и попытаемся их уложить в рамки нашей реально отображенной современности.
Во всяком случае, это не навредит и только поспособствует такому понятию, как историческая справедливость.
Но не будем долго задерживаться в предисловии и, пожалуй, просто перейдем к страницам самого романа, тем более, что там действительно есть что изучать и постигать, как истину того далекого от нас времени…
Раздел 1. Парус вдали
Глава 1
Великолепию лжецов
Нет больше в Храме нашем места.
Побольше б нам души истцов,
Побольше пламени протеста
(от автора)
Всадник на почти черном, как смоль, коне, пристально вглядывался вдаль. Его смуглое,
