я скажу Мюру, он выделит еще.
– А как вас зовут? – неожиданно спросила она.
Абдах сам был обескуражен этим вопросом.
И, правда, самого Бахчисарая знакомы, а друг друга не знают.
Поэтому он ответил:
– Меня зовут Абдурахим-ибн-Из-дахим, но люди зовут попроще – Абдах. Вы тоже можете меня так звать.
– А меня зовут Катерина, – ответила женщина, – или просто Катя.
– Вы что, русская? – спросил эмир.
– Нет, я с Малороссии, с Украины, там я выросла и жила.
– А-а, – протянул Абдах, – это те места, где Юсуф-паша побеждает?
– Да, – огорчилась почему-то Катерина.
– А какое имя вам дал Султан при введении? – спросил опять Эмир.
– Гуляб, – ответила она и опустила голову.
– Хорошо, так будет лучше, а то Катерина слишком режет уши, тем более в этих местах. Договорились?
– Да, – с неохотой ответила женщина.
С улицы донеслись чьи-то шаги, и эмир приложил палец к губам.
Но тревога оказалась напрасной. То был Мюр.
– Ну и быстро ты управился, – похвалил Абдах.
– Что не сделаешь для лучшего друга, а ты, я вижу, не терял время даром, – сказал тот, показывая рукой на разорванное покрывало.
– Да, понадобились укутки для ребенка и этого мало. Так что, позаботься.
– Хорошо, я достану.
– Не надо их искать. Порви лучше еще одно.
– Ты меня разоришь, – засмеялся Мюр.
– Ничего, ты свое наверстаешь, – успокоил эмир, – ну, хорошо. Оставайтесь здесь и ни звука. Мне надо идти. Я буду сам приходить и узнавать что нужно. Второй меня знает? – спросил Абдах.
– Да, – ответил, посерьезнев, Мюр.
– Тогда все. Я пошел, – и он двинулся к выходу, но на пороге еще раз обернулся и добавил, – будьте осторожны.
Гуляб кивнула головой и опустилась на топчан, где должна была провести ближайшее время с маленьким сыном в этих суровых, одиноких стенах.
Ей почему-то вспомнилось ее детство и юность, проходящие так же напряженно, если еще не хуже, от постоянных набегов и пожаров, их преследующих.
И кто знает, где было сейчас лучше. То ли здесь, с маленьким ребенком на руках, то ли на ее далекой родине в гибнущей массе таких же, как и она сама.
Глава 5
Эмир пробирался назад тем же путем, что и сюда. По дороге он, то и дело, прислушивался к посторонним звукам и старался сам не нарушать спокойствия природы.
После столь неудачно сложившегося времени долгого испытания, наконец, наступил час достопочтенного признания всех его ранее совершимых трудов.
Султан оставил ему власть и причем, практически, ничем не ограниченную. Даже халифат в этом случае ничего не мог поделать.
И тут он вспомнил о драгоценной шкатулке с документами
