все самому. Как уж получается, мадам.
А это вот женские штучки. Пудреница из слоновой кости, зеркальце в бронзовой оправке да гребни костяные. Без этих штуковин, месье, красавицам лет, эдак, сто назад и жизнь не в жизнь была бы. А, может, вон тот месье, что на фотографии, их своей суженой подарил перед свадьбой. Надо сказать, месье, – дорогой по тем временам подарок. Влетел ему в кругленькую сумму. Зато она уж как рада была. Я все это нарочно на прикроватную тумбочку сложил. Вот так, месье, пропустишь, бывает, после ужина парочку стаканчиков, сидишь, покуриваешь трубочку, перебираешь вещички – складываешь из кусочков чужие жизни. Точно, месье, вся наша жизнь вот из таких милых сердцу кусочков состоит. А, стало быть, осколочки жизней да судеб потом в лавке у дядюшки Поля, хе-хе, оседают. А сколько, небось, таких дядюшек Полей по всему миру.
Ко мне иногда заезжает месье Жерар – вот он уж точно антиквар, как вы изволили выразиться. Из самого Парижа. У него там не один салон. Важный такой. Машина у него такая большая, блестящая. А зайдет, бывало, ко мне в магазинчик, увидит чего-нибудь новенькое, так не поверите, месье, прямо вопьется. Вся важность с него вмиг слетает – шляпу с перчатками прям на пол швырнет, полезет в угол, весь пылью перемажется. Сияет прям весь. Он у меня часто на ночлег останавливается. Притащит из машины коньяк да лимон да сыр дорогущий, а я яишню заделаю – и сидим мы с ним ночь напролет.
Все друг дружке байки разные из жизни вещей старых рассказываем. И смех, и грех, месье. Ведь, вроде уж, пожилые люди, а увлечемся – кричим, месье, перебиваем друг дружку. Он – не чета мне – человек образованный, так и сыпет датами да фактами историческими, а вот не гнушается с дядюшкой Полем время скоротать. Да и то сказать, месье, вот он, к примеру, человек обеспеченный, и деньги на старье хорошие делает – я-то, между нами, в основном, на его комиссионные живу – а душа у него открытая к мечтанию осталась. Не деньги он, в первую голову, в старых вещах видит, не деньги, а те самые осколки жизни чужой, что мы поминали давеча.
Пейзажик, месье. Дилетант, конечно. 1901 год – вот здесь, в углу помечено, а подписи не разобрать. Должно быть, местный, потому как знаю я это местечко. Как из нашего городка выезжать, так сразу же направо, где сейчас бензоколонка стоит. А смотреть надо от кафе придорожного. Я-то помню его прямо таким как здесь нарисовано. Вот на этом холме я мальцом, бывало, ежевику да чернику собирал.
Матушка-то моя, земля ей пухом, мастерица была пироги с ягодами печь. Вот тоже, месье. Жил вот человек, рисовал. Для себя, видимо, рисовал, нравилось ему это дело, стало быть. Помер уж, наверно, давненько, а сколько же от него осталось… Я, к примеру, как посмотрю на эту картинку – безделица, вроде, и цена ей грош – так вкус пирога во рту и чувствую, да матушку и батюшку вспомню.
Прямо слеза прошибет. Да, ведь, наверно, не один я такой. Вон и вы, месье, я же вижу – без усмешки, с пониманием, стало быть, барахлишко мое перебираете. А дядюшке Полю иного и не надо…
С недельку еще
