[9] и неоднократно переиздавались в последующие годы. К сожалению, Нил Федорович скончался от инсульта в 1902 году и его смерть совпала с началом самостоятельной врачебной жизни Сперанского. Но то увлечение своей специальностью, то клиническое мышление, ту любовь к маленьким пациентам, которые заложил в нём Н. Ф. Филатов, Георгий Несторович сохранил на всю свою долгую жизнь. После окончания ординатуры он был оставлен в клинике сверхштатным ассистентом, т. е. работал бесплатно. Поэтому он стал одновременно работать школьным врачом в Александро-Мариинском институте благородных девиц Кавалерственной дамы Чертовой на Пречистенке. Кроме того, небольшой доход стала приносить частная практика и консультации новорожденных в акушерской клинике профессора Н. М. Побединского. Об этом периоде жизни Георгия Несторовича написала в своих воспоминаниях С. Н. Куманина-Декапольская. Мне показались они интересными, и я приведу выдержки из них, немного подправив орфографию.
«Я росла болезненным ребенком. Перенесла две скарлатины, оба раза с осложнениями, корь с тяжелым осложнением на уши. Нас всегда лечил профессор Нил Федорович Филатов, который был для нас не только добрым, ласковым доктором, но и любимым дядей, приходившим к нам в детскую играть и забавлять нас с братом и сестрами. В 1896 году совсем молодым, 41 года, умер мой отец. В это время мы все четверо лежали больные скарлатиной. Старшей сестре было 13 лет, брату 11, мне 9 и младшей сестре 6 лет. Нил Федорович приезжал на панихиду по нашему отцу, а потом прошел в детскую. Мы, притихшие и, конечно, не сознававшие всей тяжести свалившейся на нас беды, были какие-то растерянные. Нил Федорович просидел у нас весь вечер, развлекал нас, шутил, учил нас каким-то играм в карты (в некоторые из них я до сих пор люблю играть с сестрой). И вот в 1900 году, кажется в январе, моя младшая сестра вернулась с мамой от нашего дяди и тихо созналась мне, что у неё болит горло. Как только мы легли спать, сестра позвала меня к себе в кровать, сказав, что ей очень холодно и что бы я её согрела. Я легла к ней, но вскоре пришла наша няня, побранила меня и прогнала в свою кровать. На следующее утро мы со старшей сестрой, как всегда, к восьми часам утра пошли в Александро-Мариинский институт на Кропоткинской (в то время Пречистенской) улице, где сейчас помещается Военная академия им. Фрунзе (потом – Академия художеств, теперь – выставочный зал скульптора Церетели. – А. О.). В этом институте мы, в виде исключения, были приходящими. В 4 часа дня за нами пришла наша домашняя работница, чтобы вести нас домой (в то время нас одних по улицам не пускали), и сказала, что очень заболела наша младшая сестра, у неё «дифтерит», как сказал Нил Федорович. А мы пойдем через черный ход (так прежде называли второй выход из квартиры, бывший всегда около кухни), пообедаем и, не заходя в квартиру, поедем к нашей замужней двоюродной сестре, жившей на Большой Серпуховской. Мы уехали. И вот через несколько дней заболевает моя старшая сестра: температура, болит горло. Я, как взрослая, пишу письмо и посылаю работницу к Нилу Федоровичу. «Милый Нил Федорович, приезжайте, заболела Нина, у неё болит горло. Соня». Я совсем не думала, насколько занят Нил Федорович, как далеко мы от него уехали (он в то время жил на Девичьем поле). Он прислал мне ответ, что он очень занят,
