и религии, реакции на советы, что им следует убивать своих врагов, нарушать свои обещания, начинать наступательные войны без какой-либо острой необходимости? В литературе уже отмечалось, что выбор Макиавелли исторических примеров в «Государе» был для его эпохи откровенно провокационным и даже интерпретировался как признак иронии. Если намерением автора было польстить новым властям Флоренции и добиться, чтобы они позволили ему вернуться в политику, то избранные для этого средства выглядели очень странно.
Особенности использования примеров из истории Древнего мира, пишет Беннер, усиливают подозрение, что не все так просто, как кажется многим. Любой, кто полюбопытствовал сравнить изложение Макиавелли каких-то моментов с тем, что о них писали Ксенофонт, Саллюстий, Полибий, Ливий и Плутарх, окажется в сложном положении, поскольку эти авторы описывали избранные флорентинцем примеры гораздо более критично, нежели это делал он. В некоторых случаях его изложение отличалось от них столь сильно, что объяснить этот феномен можно только иронией. Например, характеристика Филиппа V Македонского столь же невероятна, как и похвалы в адрес Чезаре Борджиа. Иногда предполагают, что Макиавелли хотел попросту подорвать все суждения древних авторов. Более вероятной целью было обнажить испорченное мышление тогдашних итальянских государей, когда суждения были настолько извращены, что действиям непорядочных и склонных к насилию древних правителей подражали и восхищались.
Однако лучшее основание подозревать, что «Государь» был иронией, утверждает Беннер, может быть найдено в стиле и содержании самого текста.26 Откровенные намеки смешаны с неопределенными, нервными или угрожающими подтекстами, следующими за долгими рассуждениями о трудностях или невозможности когда-либо достичь цели. Что до содержания, то есть серьезные проблемы, когда нужно связать большинство общих стандартов «Государя». Если мы попробуем идентифицировать несколько базовых критериев многочисленных максим и примеров книги, то текст, который сначала выглядел однозначно и понятно, начинает выглядеть неопределенным. Почему-то считается, что Макиавелли был приверженцем идеи «цель оправдывает средства». Но что в «Государе» является приемлемой целью? Временами речь идет о личном величии, репутации и существовании самого государя. В других случаях, пишет Беннер, Макиавелли предполагает, что власть государя может быть обеспечена только в том случае, если он будет отдавать приоритет стабильности, безопасности и благосостоянию народа над собственными амбициями. Эти цели не всегда конвергируются.
Вообще, как отмечает исследователь, в «Государе» есть немало противоречий. Самое простое объяснить их невнимательностью и небрежностью, результатами не очень систематического мышления или изменчивыми пристрастиями автора. Однако такие оценки представляются невероятными любому, кто обнаружил логическую структуру, ясное
Ibid. P. XXXIII – XXXIV
